Проходя через гардеробную Питера, она увидела, что в ней изрядно потрудились. На окнах появились занавески, на полу – ковры, кровать была застелена. Гарриет задумалась на мгновение, значит ли это что-нибудь и что именно. В ее собственной комнате не осталось следов краткого пребывания мисс Твиттертон – одеяло вытрясено, подушки взбиты, грелка убрана, беспорядка на умывальном и туалетном столиках как не бывало. Дверцы и ящики, которые открывал Кирк, были закрыты, на подоконнике стояла ваза с хризантемами. Бантер прошелся по всему дому как паровой каток, разглаживая следы волнений. Она взяла то, что хотела, и вернулась вниз. Карточный домик уже насчитывал шесть этажей. При звуке ее шагов Питер вздрогнул, рука его сделала неловкое движение, и все хрупкое строение рухнуло. Он что-то пробормотал и упрямо начал его восстанавливать.

Гарриет посмотрела на часы. Было почти пять, самое время выпить чаю. Она уговорила миссис Раддл поставить чайник и накрыть на стол – скоро все будет готово. Затем села на диван и принялась за письмо. Герцогиня, вероятно, ожидает совсем не таких новостей, но крайне необходимо написать ей о случившемся, пока история не попала в заголовки лондонских газет. Кроме того, Гарриет хотела кое о чем ей рассказать – то, что рассказала бы в любом случае. Она закончила первую страницу и подняла глаза. Питер нахмурился; домик, вновь поднявшийся почти до пятого этажа, выглядел так, будто вот-вот снова рассыплется. Она невольно рассмеялась.

– Что смешного? – спросил Питер. Шатающиеся карты немедленно расползлись, и он раздраженно обругал их. Вдруг его лицо разгладилось, и уголок рта поднялся в знакомой полуулыбке.

– У всего есть комическая сторона, – извиняющимся тоном сказала Гарриет. – Так не похоже на свадьбу.

– Истинно так, господи! – печально подтвердил Питер. Он встал и подошел к ней. – Мне кажется, – проговорил он отстраненно и неуверенно, – что я веду себя как деревенщина.

– Правда? На это я могу только сказать, что ты весьма смутно представляешь себе деревенщину. То есть вообще не знаешь, что это такое.

Ее насмешка его не утешила.

– Я не рассчитывал, что все так получится, – сбивчиво пояснил он.

– Псих мой ненаглядный…

– Я хотел, чтобы у тебя все было чудесно.

Она ждала, пока он сам найдет ответ, что и произошло с обезоруживающей скоростью.

– Думаю, это тщеславие. Возьми перо и запиши [164] . “Его светлость испытывает крайний упадок духа по причине необъяснимой неспособности подчинить Провидение собственным планам”.

– Так твоей маме и передать?

– Ты ей пишешь? Боже мой, я совсем забыл, но очень рад, что ты помнишь. Бедная моя старушка, все это ее очень расстроит. Она крепко вбила себе в голову, что для ее светлоголового мальчика брак означает безмятежный рай от века до века, аминь [165] . Удивительно, как мало собственная матушка может о тебе знать.

– Твоя матушка – самая разумная женщина, какую я встречала. Она гораздо лучше тебя разбирается в жизни.

– Правда?

– Да, конечно. Кстати, ты не настаиваешь на праве мужа читать письма жены?

– Нет-нет, боже упаси! – в ужасе воскликнул Питер.

– Рада слышать. А то тебе могло не поздоровиться. Вот и Бантер возвращается, можно будет попить чаю. Миссис Раддл в таком возбуждении, что, наверное, вскипятила молоко и посыпала чаем сэндвичи. Надо было все время стоять над ней.

– Пошли к черту миссис Раддл!

– С удовольствием… но думаю, этим уже занялся Бантер.

Стремительное появление миссис Раддл с чайным подносом подтвердило эту гипотезу.

– Вот, – сказала миссис Раддл, с грохотом ставя свою ношу на маленький столик перед камином, – давно бы уже чай подала, кабы не полицейский из Броксфорда, который ворвался, как раз как я тосты жарила. У меня душа в пятки, уж думала, стряслось чего. Но это просто повестки от коронера. Целая пачка у него была. Вот ваша.

– Ах да, – сказал Питер, ломая печать. – Быстро они. “Получатель, лорд Питер Гибель Бредон Уимзи, согласно ордеру с собственноручной подписью и печатью Джона Перкинса…” – спасибо, миссис Раддл, можете не ждать.

– Это Перкинс, который юрист, – объяснила миссис Раддл. – Очень приятный джентльмен, говорят, хотя сама я его толком не видела.

– “…одного из коронеров Его Величества в указанном графстве Хартфордширском, должен явиться и предстать перед ним в четверг, на десятый день октября”… завтра вы его увидите и услышите, миссис Раддл… “в одиннадцать часов утра ровно в Коронерском суде в трактире “Корона”, расположенном в приходе Пэгглхэм указанного графства; там и тогда давать показания и быть опрошенным от имени Его Величества касательно смерти Уильяма Ноукса и не отлучаться без разрешения”.

– Вот те на, – возмутилась миссис Раддл, – а кто же моего Берта обедом накормит? Он ест в полдень, и я моему Берту голодать не позволю, даже ради самого короля Георга.

– Боюсь, Берту придется обойтись без вас, – торжественно сказал Питер. – Видите: здесь сказано:

“неисполнение сего на свой страх и риск”.

– Боже мой, – ужаснулась миссис Раддл. – Риск чего, хотелось бы знать?

– Тюрьмы, – сказал Питер ужасным голосом.

– Меня – в тюрьму? – воскликнула миссис Раддл в крайнем негодовании. – Хорошенькое дело для порядочной женщины.