может. Я сюда пришла, чтобы хоть что-то разузнать, все равно что, вдруг это ей

поможет. И ничего разузнать не смогла, потому что те, кто рядом на этаже

работают, ничего друг про друга не знают, а больше спрашивать не у кого.

– Сколько лет вашей родственнице? – отчего-то спросил отец Иоанн.

– Пятьдесят девять, кажется. Нет, пятьдесят восемь. А при чем ее

возраст? Почему вы об этом меня спросили?

– Она кого-нибудь обидела? Причинила вред? – не отвечая Надежде,

продолжил допытываться дьякон Иоанн.

– Она… Ее в убийстве подозревают. Я хочу, чтобы ее оправдали.

Священник молчал. Потом, не поднимая глаз на собеседницу, спросил:

– Вы что же, в нашу полицию не верите? Они должны разобраться. У них

и возможности другие, не такие, как у вас, и люди там – профессионалы. Зачем

вы хотите вмешаться?

– Полиция уже все про нее решила, мне кажется.

– Так может, и правильно, что решила?

– Может, и правильно, – потеряв весь задор, бесцветным голосом

проговорила Надежда. – А может и неправильно. Я должна попытаться.

Отец Иоанн стоял, задумавшись, и неторопливо перебирал в широких

рукавах рясы нитяные четки. Потом произнес негромко:

– Та женщина приходила не на исповедь, а за советом. Значит, тайны

исповеди я не нарушу. Ее уже нет в живых, а вашей родственнице мой рассказ,

возможно, чем-нибудь и поможет. Правда, не знаю, чем. Что ж, слушайте.

Неделю назад, когда дьякон, отслужив панихиду, вышел из храма,

собираясь зайти в трапезную, а потом отправиться в келью, чтобы передохнуть

до вечерней службы, дорогу ему заступила женщина, ярко одетая, ярко

накрашенная, с непокрытой головой и блестящими глазами. Дьякон

приостановился в ожидании вопроса, потому что было понятно, что она хочет

задать вопрос. Такое случалось время от времени, и недавний выпускник

духовной семинарии отец Иоанн относился к беседам с нецерковными очень

серьезно, никого от себя просто так не отпускал, стараясь разобраться в тех

проблемах и недоумениях, которые подтолкнули человека искать совета в

православном храме.

Женщина спросила: «А правда, что если я продала свою душу, то тот, кто

ее у меня выкупил, сможет в любой момент ее изъять?»

Дьякон тут же насторожился, решив, что в округе образовалась новая

иррациональная секта, однако сдержанным тоном попросил уточнить, что она

имеет ввиду – как это так она продала душу? Кому? Самому прародителю зла?

– Да нет же, – весело отмахнулась женщина. – Какому такому

прародителю? Нет, конечно, на сайте продала. Знаю только ник покупателя, а

кто он в реале, не знаю. Да и зачем знать-то? Я ведь не деньги ему

перечислила.

Встревоженный отец Иоанн отвел женщину в сторонку, желая

расспросить ее поподробнее.

Та непринужденно ему поведала, что она врач-терапевт, что год тому

назад закончила двухнедельные курсы психотерапевтов, и что теперь у нее

свой собственный кабинет, где она ведет прием пациентов, нуждающихся в

специальной психологической поддержке.

В этом бизнесе она нашла свою нишу, занимаясь возрастными

проблемами женщин третьего возраста или переходного к нему. Но, чтобы

заинтересовать и привлечь пациенток, требуется хорошая реклама, на которую

у нее пока нет денег, поэтому и ее бизнес дохода почти не приносит.

Помещение для занятий маленькое и отнюдь не VIP-класса, а группы состоят из

пяти-семи пенсионерок, которые по определению не богаты. Даже наглядные

пособия и методические материалы, без которых, понятное дело, не обойтись,

приобретены и изготовлены на деньги, взятые в кредит.

Галина, как зовут эту женщину, уже подумывала о возвращении в

районную поликлинику, но тут на одном форуме в Интернете она наткнулась на

занятную тему.

Оказывается, есть такие доброхоты, которые выкупают у населения

души, предлагая за них деньги или что-нибудь еще. Галя пошарила и

действительно наткнулась на сайт, где такие сделки совершаются. И она