— Милая, ну что же ты, — снова рядом мама.

Она крепко прижимает меня к себе и напевает песню, как в детстве. Мне впервые становится легче за эти пару дней, потому что её голос успокаивает. Папа тоже рядом. Он укрывает меня одеялом и целует в лоб пред сном. Но я снова не сплю. Уже третьи сутки не смыкаю глаз, а если и удается, то всегда снится он. Мой Джастин. Все тот же сонный мальчик в домашних тапочках, или тот парень, что хотел сделать шаг в пустоту на крыше майской ночью. Я чувствую, как по щекам вновь плывут слезы. Я расклеилась.

Все произошло сразу же после его слов. Оставаться в Гарварде я не могла. Я и понятия не имела, что мной руководило. Взяв некоторые вещи, я просто села за руль и направилась домой.

— Это еще хуже, чем после смерти её дедушки, — проговаривает мама.

Я вижу белый халат. Мужчина в нем маячит из стороны в сторону, что-то говоря моей матери. Слышу чужие всхлипы. Она плачет. «Не плачь, мамочка», — внутренне шепчу я, потому что мой язык не поворачивается сказать хоть слово. Руки и ноги ватные. Я потеряна в себе окончательно. В голове тихим эхом играет скрипка. Я вспоминаю дедушку, и чувствую новую волну боли. Она накрывает меня с головой, засыпая обломками прошлого.

— Не ест второй день, — снова голос мамы. — Я больше не знаю, что делать, — он срывается до плача.

День сменяется ночью. Я открываю глаза и вижу перед собой женщину. Она спит на моем кресле возле кровати. У нее усталый вид, будто она не спала неделю и наконец-то смогла вздремнуть. Это моя мама. Смыкаю их снова и слышу, как стучит дождь по стеклу.

— Он — наш единственный шанс, — шепчет чужой голос.

Я в надежде открываю глаза и вижу перед собой карие глаза. Они наполнены любовью и добротой. От них веет теплом, которое всегда согревало меня. Уголки его губ медленно приподнимаются в улыбке, и я чувствуя себя ужасно. Он так прекрасно выглядит, а я лежу как бревно уже третий день, и пытаюсь осознать всю ту информацию, что в меня напичкали.

— Скарлетт Мэри Белль, — качает он головой. — Вот сижу здесь и думаю, надрать тебе задницу или нет, — он задумался на секунду, а потом усмехнулся.

Я еле заметно улыбаюсь, и чувствую пустоту внутри себя.

— Прости меня, — срывается с его губ Алекса, а глаза заметно потухают, опускаясь вниз.

— За что? — шепчу я слова впервые за три дня.

— За то, что не сказал раньше, — на его лице сожаление.

— Ты не имел право это сделать. Я понимаю, — я опускаю глаза в пол, и чувствую подступающую тошноту.

Меня тошнит буквально от всего. От людей, от вранья, и от того, что мне страшно потерять его.

— Можешь сделать для меня кое-что? — он смотрят на меня с надеждой.

— Что же?

— Я хочу, чтобы ты встала с этой паршивой кровати и доказала всем, что ты не сдалась! — он подскочил с кресла, эмоционально раскинув руки в сторону. — Хочу, чтобы все подонки в Гарварде закрыли свои паршивые рты о том, что ты слабая, — он присел рядом со мной, касаясь кончиками пальцев моего лица. — Я хочу, чтобы ты вспомнила все то хорошее, что у тебя было с ним, и преодолела все преграды, что мучают тебя. Я хочу, чтобы ты всем своим видом показала, насколько сильно ты его любишь.

Я чувствую, как по моим щекам бегут слезы, а ком в горле не дает сказать ни слова.

— Хорошо, — всхлипываю я.

— Хорошо?

— Да, хорошо, — уже уверенней повторяю я, и Алекс обнимает меня. Мне легче.

Я беру его руку, исследуя застаревший шрам, и задаюсь вопросом. Сначала мысленно, а потом невольно губы произносят его сами:

— Так откуда он у тебя?

Алекс опускает глаза на свою руку и тяжело вздыхает.

— У меня были подозрения на рак, когда мое состояние ухудшилось, — он гладит большим пальцем мою ладонь. — Ставили катетер. Но спустя неделю все подозрения на него были отрицательными.

Я облизываю сухие губы и, тяжело вздыхая, подготовив второй вопрос.

— Как долго ты знал, что он болен?

— Я бываю часто в клинике, так как вожу на процедуры сестру, — он проводит рукой по волосам. — Через день после того, как я видел тебя в библиотеке, я слышал, что к нам ночью приезжала скорая, но никак не подозревал, что она приезжала за О'Коннором.

Я хмурю лоб и пытаюсь вспомнить момент, когда это могло произойти. В голове всплывают слова Лии: «Говорят, его мамочка ночью приезжала и увезла его в больницу»

— Днем я направился с сестрой в больницу и впервые увидел его там. Он стоял в том отделении, где несколько лет назад находился и я. С ним была его мать, окруженная медсёстрами. И я сразу все понял.

Я чувствую ком, ставший у меня в горле, и обиду от того, что я ничего не знала. Почему он так поступил со мной? Если он знал, но самое гадкое, что, несмотря на все это, я все еще хочу его видеть. Я хочу обнять его так крепко, как только смогу, и убедить в том, что никогда не брошу его.