Слова смешивались одно с другим в ночном воздухе, кружили возле костра, словно ночные бабочки. Хаома начинала действовать, напев заклинания отдавался эхом в ушах и пробуждал спящие чувства. Фразы разрывались на слоги и внезапно изменяли значение.

Игнасио выпил второй глоток напитка, и его чувства обострились. Он увидел за горами свет зари, которая еще не была видна оттуда, где он стоял. Луна стала углублением в небосводе, окрашенным в цвет слоновой кости, тьма утекала внутрь его.

Игнасио растерялся. Он не мог понять, галлюцинации это или он сошел с ума. Его ум словно качнулся, и вместо каменных скал он увидел перед собой зеленые холмы и текущую среди них серебристую реку. Игнасио решил, что видит Хварну — прекрасное царство Духа и Божественного, которым любовались и восхищались персидские жрецы, мир воображения. Он начал рассматривать эти ласковые холмы, чувствовал, что именно здесь, под небом янтарного цвета, должны находиться земной рай и пещера сокровищ, в которой похоронены Адам и Ева, а позже хоронили магов.

После третьего глотка хаомы тело Игнасио вдруг свела судорога, и он упал на колени. Прикосновение к снегу не вызвало отвращения, но руки и ноги начали дрожать, словно ветки в бурю.

Асклепий из Малабаты был прав! Вот почему Зороастр запретил применять хаому. Она ядовита.

Игнасио смотрел на первые лучи солнца, которые начали окрашивать в красный цвет вершины холмов. Он покорился смерти. Силы покидали его. Он смог увидеть красоту мистической Хварны, но не сумел вызвать ни одно сверхъестественное существо и чувствовал горечь поражения.

В этот момент Игнасио почувствовал сильную дрожь в теле. Он попытался сопротивляться судороге, ощутил такую боль, что скрипнул зубами, а потом провалился в беспамятство.

В темноте раздался звук, похожий на хлопанье крыльев.

Игнасио открыл глаза. Он лежал на снегу и не чувствовал своих рук и ног. Перед ним стоял Уберто.

— Мы ждали тебя много часов, а потом решили идти тебя искать, — сказал мальчик. По лицу Уберто было видно, что у него теперь легче на душе.

— Решили, на мое счастье… — прошептал Игнасио. Сбоку от него появился Гийом, помог ему встать и усадил у костра. Тепло огня успокоило Игнасио.

— Что с тобой случилось? — спросил Уберто. — Ты сумел вызвать ангела?

— Не знаю, — ответил торговец, протягивая ладони к огню. — Я не знаю, что произошло. Может быть, я не так чист, как маги. А может быть, я просто не этого желал по-настоящему. Или, во всяком случае, желал меньше, чем хотел жить со своей семьей — с моей женой и моим сыном.

— С твоим сыном? — Уберто отступил от него на шаг. — У тебя есть сын?

— Да. Я думал, что потерял его, но нашел снова.

Гийом отошел в сторону, а Уберто не мог решить, что ему делать, и лишь внимательно смотрел на Игнасио.

Торговец закутался в свою шубу и стал рассказывать дальше:

— Ты должен узнать вот что. Пятнадцать лет назад, когда я отправился в Кельн вместе с Вивьеном, Сибилла тоже была со мной. Дорога была очень долгой, но ехать было необходимо. Я собирался после того, как выполню поручение архиепископа Адольфа, отойти от дел. Мы с ней хотели начать новую, более спокойную жизнь.

— А что случилось вместо этого? — спросил подросток.

— Из-за Вивьена и книги «Утер Венторум» нас стала преследовать Святая Фема. Вивьен уже тогда владел этой книгой, а я не знал о ней.

Торговец вспомнил ту ужасную ночь в Кельне, когда Вивьен в паническом страхе вбежал в гостиничную комнату, где он отдыхал вместе с Сибиллой, и закричал, выкатив глаза от ужаса:

— Бегите отсюда, скорей! Они идут сюда! Берите малыша и уходите!

Игнасио опустил взгляд и продолжил свой рассказ:

— В то время я не понимал, почему Доминус и Зоркие гонятся за нами. Но опасность была так близко, что у меня не было времени на размышления. Я думал прежде всего о том, как укрыть в безопасном месте мою семью. Поэтому мы покинули Германию и бежали в Италию. Но по пути начались трудности.

— Какие? — спросил Уберто.

— Зоркие не давали нам передышки. Поэтому, когда мы добрались до Альп, я понял, что нам лучше расстаться. Вивьен отправился во Францию, а мне пришлось принять решение, которое стоило мне больших страданий, — разлучиться с Сибиллой.

В уме Игнасио возникло печальное женское лицо.

— Мы недолго были женаты. Я уговорил ее вернуться в Испанию. Живя далеко от меня, она легко могла уцелеть. Отослать ее прочь — все равно что вырвать у нее сердце из груди, но другого выхода не было… И это не последнее ужасное решение. Вскоре после этого мне пришлось покинуть и моего сына…

Уберто ошеломленно смотрел на торговца. Ответить мальчик ничего не мог, его горло сжалось так сильно, что он не мог даже вздохнуть. Казалось, что слова Игнасио опутали его, как побеги плюща, сдавили, и он начинает задыхаться.