Синдия обернулась, чтобы ответить, и увидела, как в толпе мелькнуло лицо Михаила Олеговича Волкова. Или это был просто очень похожий на него человек?..

Глава 19.

ПОЗДНИЕ РАЗГОВОРЫ

В свой номер Синдия Соболевская вернулась уже почти в полночь. Её давила усталость, а платье, жакет, туфли и колготки стягивали тело, мешая свободно двигаться и даже дышать. От заколок в причёс-ке кожа головы болела и словно саднила. Синдия была рада освободиться от этих кусочков железа, снять надоевший макияж, который словно отяжелел на центнер и вобрал в себя всю пыль Ялтинского ГУВД и следственного отдела городской прокуратуры. Ялтинские следователи, встретив на месте убийства теле-ведущего коллегу из Причерноморского Региона и услышав, что она ведёт дело серийного убийцы с ана-логичным почерком, чуть ли не на коленях умоляли Синдию оказать помощь следствию. Синдия согла-силась помочь коллегам, жаждущим «спихнуть» заведомо безнадёжное дело, будущий «висяк» на иного-роднего следователя. После двух часов работы с ялтинской следственной группой Синдия вернулась в «Ореанду» глубокой ночью, разбитая усталостью. Павел дождался её и отвёз в гостиницу. Парень выгля-дел хмурым и то и дело морщился, потирая ладонью лоб. Видно, ему тоже нелегко дался этот вечер. Про-водив Синдию в номер, Павел сказал, что перед сном хочет проветрить голову на Набережной. «Только держитесь подальше от сомнительных уголков», — посоветовала Синдия. «Кто попробует на меня на-ехать, до утра не доживёт!» — вымученно улыбнулся ей Уланов.

… Лёжа в тёплой ванне, Синдия ещё раз мысленно прокручивала в голове собранный материал по делу об убийстве Молоткова. Если верить свидетелям, дело было так. После концерта в фойе встретились две ялтинские девушки, поклонницы Ромы Зверя и стали громко рассуждать о том, что эстрада — жуткий отстой, а лица кавказской национальности на эстраде — ещё больший отстой, другое дело — душечка Рома или отвязная Глюкоза с доберманом. К девицам подвалил изрядно подвыпивший Молотков и, то ли желая расположить к себе девиц, чтобы «снять» одну из них, то ли просто под действием алкоголя веду-щий начал распинаться перед поклонницами Ромы Зверя, что песни Меладзе никуда не годятся, что он — последний мастодонт «музыки для старых бабок», а такие отстойные концерты годятся только для заби-тых лохов, а продвинутые люди слушают более отвязную музыку.

Всё это Мечислав излагал в такой форме, что если бы его тираду воспроизвели на заборе, забор по-краснел бы от стыда. При этом Молотков даже не трудился понижать голос, явно считая, что его весомое авторитетное мнение должен слышать весь зал. Девушки восторженно хихикали, внемля речам собесед-ника, и уже были влюблены в него, когда вдруг за спиной шоумена промелькнул высокий темноволосый парень в чёрной одежде, и Молотков вдруг вздрогнул, с удивлённым видом схватился за грудь, закашлял-ся на середине самой заковыристой фразы и стал заваливаться набок, а его рубашка на спине мгновенно промокла от крови. Чтобы обрести дар речи и истошно заверещать, девицам понадобилось несколько се-кунд. Человеку с ножом, чтобы скрыться, понадобилось гораздо меньше времени. Но бесследно ли он исчез? — Синдия вспомнила, как в толпе на выходе из зрительного зала ей померещилось лицо Михаила Олеговича. На всякий случай надо будет проверить, дома он или нет. Сейчас звонить в Причерноморск слишком поздно. Так что звонок нужно сделать завтра утром. На выходные прокурор с женой вполне могли уехать в Цветочное. Так что если дома у Волковых никто не ответит, нужно звонить на дачу.

То, что на концерте был «человек дождя», Синдия знала точно. Все доказательства были налицо.

Шёл бурный вечерний дождь.

Молотков был пьян и громко матерился в фойе.

Его ударили ножом всего один раз, удар был смертельным: Молотков умер через несколько минут после ранения.

Убийца вместе с ножом бесследно растворился в густой толпе зрителей, его никто толком не рас-смотрел, даже две девушки, которые разговаривали с Молотковым.

«Человек дождя» жив, здоров и продолжает убивать. И вот двенадцатая жертва. Да, правы Павел Уланов и Антон Платов, давно пора сообщить в прессу, что никто из слишком эмоциональных людей, любящих «русский помойный язык», не застрахован от нападения серийного убийцы. И даже скопление людей не спасёт. Оно спасёт преступника: в толпе легче всего затеряться. Нападение ни предугадаешь, ни предотвратишь. Неуловимый, неумолимый и невидимый убийца разит без промаха и без жалости. Мо-лотков был убит именно за то, что сквернословил в фойе…

Синдия вытащила пробку из сливного отверстия ванны, и вода стала выливаться в водосток. Когда ванна опустела, Синдия убрала волосы под купальную шапочку и встала под холодный душ, смывая с себя остатки усталости. Под холодными струями Синдия подумала о Павле. Наверное, он отчасти корит себя за то, что проклинал Молоткова в курилке, грозился набить ему физиономию и как будто накликал беду. Конечно, потом Павел поймёт, что убийца действует, исключительно руководствуясь собственными чувствами. Но в первые часы смутное чувство вины за то, что так ненавидел человека, которого уже нет, будет давить на душу…

Так размышляя, Синдия завернула кран, вылезла из ванны, растёрлась полотенцем, надела ночную рубашку и халат и вышла в гостиную, чтобы выпить стакан мангового сока. Время подходило к часу но-чи. Не беда, завтра ведь на работу не вставать, если только ялтинские коллеги не вспомнят о ней с утра пораньше. Да, кстати, завтра ещё надо будет сообщить Иветте об убийстве в «Юбилейном» и договорить-ся насчёт сообщения в прессу, хватит, больше тянуть нельзя…

Дождь явно не собирался прекращаться этой ночью. Гулять по Набережной даже под зонтом было не очень приятно, и Павел зашёл в кафе «Фрегат», своего рода украшение Набережной. Кафе размести-лось у самой воды и имело вид парусного корабля.

В кафе Павел заказал себе двойную порцию коньяка «Хеннесси» и два бутерброда с красной икрой и, возвращаясь с подносом к своему столику, увидел, как в фойе входит Михаил Олегович Волков.

– Вот это встреча! — воскликнул прокурор, увидев Павла.

– Я на концерт в «Юбилейный приезжал.

– Ясно, я тоже приехал, с Женькой, — Михаил заказал сто пятьдесят граммов виски «Блек Лейбл» и бифштекс и сел за столик напротив Павла. — А где ты сидел? Что-то я тебя не заметил…