Я вытираю руки о свои джинсы и разворачиваюсь лицом к своему лучшему друга, как только мы добираемся до кухни. Удивительно, что до сих пор мы остались друзьями по истечении этих лет и всего дерьма, которое произошло между ними. Я практически отбросил его в сторону ради Люси в высшей школе, потому что был настолько погружен в нее и свою жизнь, связанную с пехотинцами, что у меня фактически не оставалось ни времени, ни сил для чего-либо или кого-либо еще, но Бобби был всегда здесь, на острове, ждал меня, и всегда был рядом, когда я нуждался в нем. Он был шафером на моей свадьбе, следил за моим дедом и Люси, когда меня не было в стране, и именно он в прошлом году, врезал мне как следует, заставив приземлиться на задницу, когда я выплескивал все свое дерьмо, устраивая пьяный дебош по всему городу, проволочив два квартала мое пьяное тело к парому на себе и доставив меня собственной персоной к входной двери военного реабилитационного центра.

— Послушай, мы собираемся туда, чтобы побросать дартс и немного расслабиться. Это вечер пятницы и пик сезона, парень. Ты хоть представляешь, сколько горячих телок будут ходить по всему городу, выискивая пару местных жителей, с которыми можно хорошо провести время? — со смехом спрашивает меня Бобби. — Это будет похоже на ловлю рыбы в бочке, забитой рыбой до отказа.

— Ты же знаешь, что я не для этого вернулся сюда, — отвечаю я, желая вернуться вниз и продолжить работу над вещью, которую делал. Мои работы по дереву начались, как хобби, когда я был еще молодым, и мой дед впервые научил меня строгать и вырезать замысловатые узоры из остатков древесины, которые валялись кругом. Когда я полностью освоил это, он научил меня, как использовать циркулярный станок, замерять и резать древесину. Пока он занимался оконными рамами или же потолочным плинтусом, мне стало скучно бесконечно строгать, я стал собирать разбросанные деревяшки, сбивая их вместе. Очень быстро таким образом я смастерил свою первую кресло-качалку. Получился еле стоявший покосившийся кусок дерьма, который, вероятно, не выдержал бы и котенка, чтобы не развалиться, но я был настолько горд своим деянием, потому что создал его с нуля. После этого, я изучил все книги в библиотеке, которые смог найти по изготовлению деревянной мебели, и тогда научился делать все правильно. Прошло совсем немного времени, после того, как жители острова увидели мои работы, и стали заказывать мебель для себя. Я делал все из оставшихся кусков древесины, добавляя что-то свое в каждую модель, например, резные фигурки всех их. Люди заказывали все, начиная от кухонных столов и заканчивая креслами-качалками, кроватями королевских размеров и книжными шкафами. Мое хобби превратилось в довольно прибыльный бизнес, мне не приходилось сидеть сложа руки, когда я вновь оказывался на острове между своим участием в военных действиях.

— Я знаю, я знаю, ты вернулся, чтобы начать с начала со своей женщиной и тому подобное. Но по крайней мере ты можешь хоть как-то поучаствовать в моем свидании. Можешь ты это сделать для меня? — умоляет Бобби.

— Хорошо. Играем одну игру в дартс, и я ухожу оттуда. Я не думаю, что я смогу начать пожимать руки и забыть свое чертово чувство вины перед всему горожанами, — отвечаю я ему, смывая древесную пыль с рук в раковине.

Бобби вздыхает, бросая мне полотенце.

— Они всего лишь кучка сплетников черт побери, которые не знают, как занять свое время. Потерпи пару дней, и все войдет в норму. Важно то, что ты снова здесь, а все остальное уляжется. Ты точно тихо и тайком не покинул остров, ты же понимаешь.

Ему не нужно напоминать мне об этом. К сожалению, я не был одним из тех пьяниц, которые в пьяном угаре могут совершить много глупостей, а потом отключиться и забыть все. Я совершенно отчетливо помню все — каждое слово, которое я кричал, когда шел через город, каждого местного, с которым я стал драться, и каждое окно, в которое я бросил камень или стул. Я чувствовал тогда, что делаю что-то неправильное, но ничего не мог с собой поделать, чтобы прекратить это. Тогда я совершенно запутался окончательно в своих мыслях, и если бы меня спросили, то я был бы не в состоянии сказать где я нахожусь, иду ли я по главной улице острова или нахожусь в засаде в Афганистане, потому что мне казалось, что все смотрели на меня, как на врага. Совершенно ужасные мысли промелькнули у меня в голове тогда, которые я когда-либо видел или делал, и меня совершенно не заботило ничего, кроме, как нападать на тех, кто встречался у меня на пути... Тогда я ненавидел себя, ненавидел свою жизнь, ненавидел тем, кем я стал, и тогда мне хотелось, чтобы страдали все, чтобы все испытали ту агонию, которую испытывал я.

— Я знал, что вернуться сюда будет трудно, но Господи. Сегодня утром я зашел в «Sal’s Diner», чтобы взять чашку кофе, но как только сам Сэл увидел меня, то убежал на кухню и больше не возвращался. Господи, он, именно тот парень, который научил меня кататься на велосипеде, купил первый ящик пива, когда мне исполнилось двадцать один, — говорю я Бобби.

— Ну, ты ударил Сэла в живот и сказал ему, что надеешься, блять, что он умрет, как собака, которым и был всю жизнь, — поясняет Бобби.

Я морщусь, закончив вытирать руки и бросая полотенце на столешницу. Из-за того, что я натворил тогда, я находился в муках моих самых худших воспоминаний. Тогда для меня Сэл выглядел, как фанатик джихада, приставивший пистолет к моей голове, вместо владельца закусочной города с лопаткой для готовки в руке. Мне предстояло извиниться перед многими, блядь, перед тем, как кто-нибудь будет способен доверять мне снова в этом городе.

— Все будет нормально, я обещаю. Две игры в дартс и можешь идти назад домой, — говорит с улыбкой Бобби.

— Мне казалось, я сказал одну.

Бобби молча разворачивается и направляется к входной двери.

— Я сказал именно это. Три игры в дартс и можешь идти домой.

Это была плохая идея. На самом деле реально очень плохая идея. Отправиться к Барни было похоже на гребаный фильм, в котором заела песня, остановившись на середине, и в этот момент все глаза присутствующих оборачиваются и смотрит на тебя с любопытством. Обычно у Барни не многолюдно, даже в летний сезон, когда полно туристов, потому что его заведение стоит на самом краю города, и еще нужно чуть-чуть проехать в сторону, можно сказать заведение Барни находится немного в глуши. Здание намного длиннее, чем его высота и вход в паб все еще имеет свою старинную кедровую обшивку. Огромный тент, раскинулся по всей длине здания, чтобы люди могли выйти, постоять на улице, потрепаться или покурить. Бар так и сохранился в стиле 1950-х годов, и в нем подают только пиво — Jim, Jack, Johnny Red и Jose, любимое для местных жителей, отдающие предпочтение именно этому месту, а не тем, которые обслуживают молодых тусовщиков, предпочитающих фруктовые коктейли с зонтиками, и музыкальное говно в виде техно, звучащее через звуковую систему, под которую они танцуют. Единственная музыка, существующая у Барни, музыкальный автомат тоже 50-х и 60-х годов, и танцы начинаются здесь исключительно, когда кто-то нажимает E14 и голос Патси Клайн «I Fall to Pieces» вырывается из металлических динамиков. Когда Бастер и Сильвия Кроуфорд слишком много выпивали (а это происходило каждый раз, когда они приходили сюда), Бастер всегда приглашал Сильвию потанцевать, и вы могли наблюдать, как два пьяных восьмидесятилетних или что-то около того, у которых в бедрах и коленях металла больше, чем все стальное производство вместе взятое, танцуют в середине толпы, люди всегда молча наблюдали за ними. В основном, чтобы увидеть, как Бастер хватал Сильвию за задницу или спотыкался о стул.

Я никогда не видел, чтобы у Барни было народу под завязку или полно туристов. Но весть о том, что я собираюсь прийти сюда моментально облетела город, потому что фактически каждый, кто был в состоянии передвигаться самостоятельно пришел в это место, чтобы посмотреть не произойдет ли чего-нибудь впечатляющего в этом скучном городишке.

Остров Фишера, расположенный в пятнадцати милях от побережья Южной Каролины, в середине Атлантического океана, был куплен моим прадедом в 1902 году. В то время остров был просто местом для лодок, которые бродили и застревали здесь, перед тем, как вернуться на материк, но мой прадед увидел в этом острове потенциал и воспользовался своими небольшими деньгами, которые у него остались после покупки острова, построив на нем рыбацкую деревню по ловли и сбору морепродуктов для материка и окружающих островов. Прошло еще достаточно лет, прежде, чем он заработал необходимое количество денег, чтобы превратить это место в туристическую достопримечательность с ресторанами, гостиницами, парками, общественными пляжами и с системой переправы для перемещения людей туда и обратно. Здесь есть одна начальная школа, гимназия, банк и население острова по последним подсчетам составляет 3 044. Моему отцу, Джефферсону Фишеру-младшему, принадлежит половина бизнеса на этом острове и его в шутку называют Король Фишер. Я уверен, что мое прошлогоднее поведение съедает его живьем, и мое решение вернуться в город на остров, и я больше чем уверен, что он точно узнает о том, что сегодня вечером я рискнул показаться людям на глаза. Тот факт, что мне насрать, о чем думает мой отец, является единственной вещью, которая придает мне сил, заставляя двигаться вперед через бар, слыша, как все перешептываются у меня за спиной.