Шрифт:
Все, рублянь вышел из границ нашего товарного контура, его начинает не хватать, и тут мы панически вопим: рубляней не хватает! Надо срочно их эмитировать!
Но нас учили в школе, что эмитировать – значит разгонять инфляцию, ведь мы же рассчитывали эмиссию рубляня только по российско-китайскому торговому паритету.
В этот момент деньги, эмитировавшиеся для определенных нужд (в принципе они должны быть так и помечены и даже специально названы), начинают залезать в другие контуры. Их не хватает, их надо дополнительно эмитировать, но при этом исчезли эмиссионные параметры: и мы не знаем, сколько эмитировать, потому что непонятно, кто нашими рублянями пользуется, где они ходят…
Так рубляни, вместо классического денежного оборота полезшие в иные контуры, сыграли с нами злую шутку.
Самый болезненный сегодня контур – инвестиционный. Нам говорят: денег на инвестиции больше нет, причем нет нигде в мире.
Значит, их надо создать!
Критики из лагеря монетаристов обычно говорят: мы не дозволим вам создать денежный суррогат. Они бешено борются против суррогатов, выполняющих роль денег.
Но те же аргументы звучали и ровно в тот момент, когда в Европе совершалось ужасное преступление – собрались люди, почесали в затылках и сказали: «Давайте проэмитируем евро». Выпустили новые бумажки, начеканили красивые кружочки и назвали монетками, сделали записи на счетах. И часть людей согласилась признать евро вместо национальных валют – им так было удобнее, и это правда. При этом контуры кросс-валютного и денежно-торгового обращения стали сливаться. Часть евро была запущена для обмена вместо шиллингов, франков, марок, фунтов, песет, лир, гульденов, эскудо, драхм и крон. Но тут же объявились желающие продать свою подоспевшую продукцию либо услугу за евро. Т. е. вовсе неправда, что евро всего лишь заменил другие валюты. Евро начал обслуживать новую производимую продукцию. Значит, эмиссионный центр евро, рассчитывая свою эмиссию, был обязан учитывать не только общее обращение всех валют по установленному курсу, но и вновь производимые дополнительные товары.
С точки зрения тех, кто держит эмиссионный центр в долларах или рублях, это экономическое хулиганство: приходят какие-то люди, не спросив нас, заводят суррогат и начинают обслуживать сервис наших туристов в Куршевеле с помощью своего несчастного евро. Безобразие, а куда прикажете нам девать доллар?..
Это показывает, что нет никаких проблем с эмиссией новых – назовем пока «вторых» – денег. Многие делают это, не подозревая о злокозненности своих деяний.
Проблема запуска новых «инвестиционных денег» ничуть не более сложна, чем проблема запуска новой валюты или иных специальных инструментов расчета.
Расчетный контур: рубль, единый во многих лицах
В контуре денег уже выстроены разные субконтуры денежного обращения. Неуправляемый поток одного субконтура в другой приводит к инфляции. Инфляции мы боимся, инфляция – это свидетельство потери управления денежным контуром. Поэтому и идет борьба с денежными «суррогатами». Суррогаты, печатающиеся в произвольной форме, под эмиссию которых не заложен здравый расчет осмысленной деятельности, будут немедленно обменены на «реальные деньги», которые должны обслуживать только торговые сделки. Тогда реальные деньги обесцениваются, так как их становится больше, и приходится их допечатывать, чтобы обменять на бумажки-суррогаты. В итоге бумажки вымываются с рынка, но появляются новые деньги, которых не должно было быть в потребительском секторе.
Боязнь так называемых суррогатов связана с неспособностью современных финансистов выстроить шлюзы, которые бы надежно защищали этот переток между субконтурами и не позволяли ему совершаться бесконтрольно и самостийно.
Знаем ли мы такие субконтуры и такие шлюзы? Конечно.
Люди давно сталкиваются с необходимостью пользоваться разными субконтурами денежного обращения и давно научились строить шлюзы, сопровождающие эти разные субконтуры.
Наличный и безналичный рубли. Мы прекрасно знаем, что до сих пор наличный и безналичный рубль обращаются отдельно. Разница в цене нам тоже известна – 3–4 процента. Это цена конвертации, поскольку наличный рубль по-прежнему привлекателен, например в серой зоне.
Пример из собственной практики, когда подсознательное вело к правильным идеям, но деньги нахально залезли и помешали.
1988 год, в стране разруха, денежная система дала первую глобальную трещину. До этого безналичные деньги служили всего лишь учетной характеристикой, никогда не смешиваясь с наличными деньгами. Существовало два четко разделенных контура: нал в кассах и безнал в банках, не имевших дела с наличностью. Безналичный оборот обслуживал безналичные средства предприятий – купить сырье и пр. Все понимали, что это учетные деньги.
Но вдруг произошла удивительная вещь: любому предприятию разрешили снимать эти учетные деньги со счета и превращать в нал. Нала стало много, а товаров было мало. Вот тогда и возникли сюжеты со стоимостью компьютера в 40 тысяч рублей, т. е. примерно как 8 автомобилей. И чего ж не снять наличные, если миллионы валяются на счету полуприватизированного предприятия. Первая катастрофа привела к дичайшей инфляции. Если компьютер стоит 40 тыщ, то и машина должна стоить соответственно… Рубль падал, пришлось делать деноминацию, обрезая три нуля. В этот момент деньги на какой-то период потеряли свою роль паритета, их «стоимость» каждый день менялась столь стремительно, что люди не успевали переписывать прейскуранты. Первый ступор возник в строительстве. Цикл здесь не такой долгий, как в промышленности, но ощутимый и динамичный (впрочем, и не такой быстрый, как в торговле, где каждое утро меняли ценники на товары). Вам нужно перевезти цемент, машина едет день или два, договаривались еще за два дня – в целом примерно неделя. Но когда вам, наконец, привезли цемент, выясняется, что он подорожал, а вы уже пообещали кому-то поставить бетон, и надо передоговариваться. К тому же надо договориться с водителем КамАЗа: чего, 5 тыщ? Это когда было, на прошлой неделе, а сегодня 8 плати… Но вы в стоимость бетона заложили 5…
В ассоциации строителей встал вопрос: что делать? Чесание репы привело к предложению скинуться всем частным строителям и создать торгово-меняльную контору. Будем делать свои предложения по котировальным обменным таблицам в бартере. Сколько цемент стоит в кирпичах? А в «попугаях» [10] ? Или сколько стоит тысяча кирпичей в цементе? Давайте выдвигать свои котировки, признавать их и заключать свои сделки, исходя из бартерного паритета. Класс, получили балансовый отдел Госплана! Но тогда компьютеры были очень слабенькие, и идею бартерной индикации реализовать не удавалось.
Фактически то, что хотели строители, должно называться биржей: народ туда свозит барахло и меняется. Так давайте создадим биржу, и пусть оценка делается не аналитиками, не балансами, а методом свободного предъявления. У меня есть 10 рулонов сетки-рабицы, и я готов обменять их на тысячу кирпичей. Я считаю такую цену справедливой. Но есть другие люди с кирпичами и рабицей. Появится брокер, который будет работать как специалист по рабице и кирпичам, другой будет специалистом по стеклу…
Спорили: что взять за основу котировки? Рулон рабицы, тысячу кирпичей либо тонну цемента? Что будет играть роль попугаев? Я сказал: роль попугая должен играть нормальный рубль, не фиктивный. А так как наш рубль – дурной, надо, чтобы нормальным рублем был свой, биржевой. Одновременно биржевой рубль на выходе должен котироваться в обычный, там котировка тоже каждый день должна меняться.
Так и вышло. Тогда началась мода на у. е. За биржевой рубль приняли абстрактный у. е. И были построены шлюзы: несколько меняльных контор. Заработал самостоятельный контур, где эмитировалась биржевая у. е., где эмиссия выдавалась под объем рынка и автоматически возрастала и уменьшалась с ростом и уменьшением торгов, где вслед за этим менялись котировки перевода в другой контур, например в наличные рубли или доллары.
Так создалась первая товарная биржа.
Фактически авторы этого негласного эксперимента воспользовались слабостью государства. Вообще за это посадить надо было – кто разрешил бирже внутри СССР, где рубль – единственная валюта, эмитировать какую-то у. е.? Но тогда у. е. эмитировали уже не только биржа, но и каждый киоскер, каждый рынок.
10
Одна из единиц измерения длины удава в мультфильме «38 попугаев».
Оборотный и капитальный рубли. Мудрый советский Госплан понимал, что деньги, обслуживающие текущую деятельность заводов, компаний, предприятий, то есть оборотные ресурсы – это совсем иные деньги, чем капитальные вложения. В политике партии и правительства это деление было реализовано удивительно жестко (даже жестоко) и последовательно. Мало того что два субконтура обслуживались разными конторами, были разные цены кредитов.
Оборотный кредит стоил менее 1 процента – понятно, плата символическая, просто хотелось назвать его тоже кредитом. По сути – покрытие кассовых разрывов, чтобы проталкивать цепочки закупок сырья и пр. Там была своя дисциплина, и если ваше предприятие вставало только из-за того, что вы вовремя не успели взять в банке кредит, могли дать строгача без занесения.
Совсем другое дело – капвложения на создание нового цеха, нового завода, на покупку новых станков. Если здесь что-то нарушалось, то и из партии вылетали, и уголовки заводились стремительно. Капитальные вложения – абсолютно другая дисциплина, другая квалификация планирования и учета. Я прекрасно помню, что в наших «ящиках» – НИИ был отдел капстроительства со своим учетом, а была простая бухгалтерия – расчетно-кассовый отдел. Бухгалтера из расчетно-кассового отдела никогда не поставят заниматься учетом капвложений. Там сидели старые зубры, проверенные плановики-экономисты-бухгалтеры, съевшие собаку на госплановских балансовых играх.
Выбивание капвложений не имело никакого отношения к получению кредита. Казалось бы, бери кредит да иди строй. Но построить было нельзя: на кредитные деньги ничего нельзя было купить, потому что ты не стоял в лимитах. Капвложение – это обязательно движение материальных (в натуре!) ресурсов плюс сопровождение, фактически «оформление» их деньгами. Смысл распределения капвложений состоял в выбивании конкретных лимитов. Этим занимался не просто экономист, берущий кредит, а человек, который вхож в кабинеты и может обосновать, почему именно твоему заводу и именно в этом квартале надо купить 10 станков.