– Вождь мирового пролетариата, - выпалил я, не зная, как лучше сказать. Как сформулировал, так и сказал.

– Хм, знаешь? – то ли удивился, то ли поиздеваться решил.

Хотел я его спросить, - а почему у всех вождей революции, начиная от Ленина, и заканчивая Сталиным с Троцким, были псевдонимы, да не стал, - один раз возразил, теперь вот мучаюсь.

– А многие не знают, - бурчал он себе под нос. Зубы лучше бы почистил, урод.

Не унималось внутри все, так и подмывало его подковырнуть, например, про Хоукинга спросить, но не стал. Трус я.

Трус и поэтому больше молчу. Хотя есть у меня желание какое-то больное - все время хочется посадить умника в лужу. Не потому, что я гаденыш такой, а просто не люблю я этого рисования всего. Глядите-ка, умный я какой. Почему-то, когда говорят или пытаются сказать что-нибудь умное, кажется, что хотят поиздеваться. Поэтому, чтобы не уподобляться таким вот «умникам», приходишь к определению, - умный, знаешь много - сиди, смотри со стороны, потешайся сам себе. А этот… не знаю, может и права Фурия, ненормальный я, наверное.

Получилось смешно - Афганец забыл ключи от кабинета. Уморительно было смотреть на его рожу, когда он безуспешно дергал дверь и озадаченно искал в карманах ключи, типа они там должны быть. Кончилось так, как и должно было кончиться исходя из сложившейся обстановки. За ключами ему было идти влом и он, естественно, отправил меня.

«Видал я твои ключи», думал я про себя, спускаясь вниз. Повезло, никого по пути не встретил. В учительскую даже не зашел, а пошел прямиком в холл, он совсем небольшой тут, затем на улицу. Домой.

5

Иногда я считаю себя лицемером, а может быть я просто трус обычный, судите сами.

Стоит урод из параллельной группы на входе и курит с двумя омерзи-тельными кобылами. Видок у них такой, будто они только с дешевого порно интернет-портала вылезли, куча косметики, пропитые лица. Я знал их нагляд-но.

Так вот, этого урода зовут Жекой, скотина он еще та, тупой, но ходит на бокс, даже в соревнованиях каких-то дерьмовых участие принимает постоян-но и все такое. Он всех достает, боксер как-никак, однако никто ему слово не смеет сказать. Как такому что-то скажешь?

– Э!! – говорит, - Здороваться, не надо, что ли?

«Э» - его любимая фраза, как и самый любимый вопрос – «Чё?»

И смотрит на меня с видом феодала, уставившегося на своего вассала.

Сомневаюсь, что он знает, кто такие феодалы, но, повторюсь - его кула-ком можно убить.

Стрёмно.

Кобылы смотрят с иронией, - чё дальше-то?

Что делать, хоть и торопился я сильно, да пришлось остановиться и по-жать ему руку, хотя ни мне, ни ему это не надо. Больше того, мне хотелось его послать куда подальше, но…

В итоге простоял я минут пять с ним, помялся, постоянно ожидая в две-рях появления взбешенного Афганца, который, впрочем, так и не появился. Дал ему сигарету, естественно, куда уж без этого, ритуал целый – остановился, дай сигарету. Сам никогда не стреляю этих сигарет, - что я собачка, что ли. Лучше потерплю, а стрелять не буду.

Наконец, урод посчитал - с меня хватит «общения» с его персоной. Дейст-вительно, он так крут, а стоит и пытается завязать разговор с каким-то лохом, на кобыл впечатления не производящим, плюс еще и не горящим желанием с ним разговаривать. Нос ломать не за что, а кобылам как-то неинтересно.

– Иди, ладно – говорит, - Отдыхай. Хотел, видно, еще что-то добавить, да так, по-видимому, и не дотумкал, мозг ведь маленький, зато мышца большая и морда самодовольная…

На этом поганом входе всегда что-нибудь случается, то вот такой крутя-шок тормознет, то преподаватель дежурный прикопается, как Литераторша (Лариса), сменку проверить, то урод другого типа прицепится - типа Миши.

Миша, толстяк, порой так начнет парить! Парит меня по дороге из учи-лища домой или в автобусе, я ничего не понимаю и понимать не хочу, просто тупо и невпопад поддакиваю. Несет он всякую чушь - как провел лето, как летом у бабки в деревне воровал яблоки у соседки, как у него за это участко-вый паспорт отобрал, как через заборы прыгал. Мне всегда хотелось спросить, как он летал через заборы, ведь весит он, наверное, тонну или там, кило-грамм сто - как хороший слон. Но этого лучше не делать – говорить с ним пришлось бы, а он замучает трёпом своим. После конца уроков, когда досижу, я пытался скрыться от него, одежду брал в гардеробе раньше, но всё равно он настигал меня на автобусной остановке и каждый раз начинал нести свою ахинею. Наверное, ему просто не с кем было поговорить, а может он, просто был больной. Блин, а меня-то за что?

Никогда одному не побыть, и самое дебильное, что эти разговоры никому не нужны, так от нечего делать…

Короче говоря, перескочил я через лужу, в которой плавала пачка из-под L&M вместе с Георгиевской лентой Дня Победы, и пошел домой. Да, еще за спиной омерзительный смех кобыл раздался, явно мне в след, видимо боксер, наконец, придумал и ввернул это в мой адрес, самоутверждение все-таки.

Может, какую-нибудь из них он сегодня вечером напоит и та ему даст, вечер удастся. Хотя, она, по ходу, и так не против, все равно с кем… Да и хрен с ними, достали эти уроды, поднял воротник на куртке, – домой.