*

– Оу баас не отпускает меня, – с горечью сказал Блэйн. Сантэн побежала к нему через спальню коттеджа, встала на цыпочки и обняла.

– Слава Богу, Блэйн, дорогой. Я молилась и молилась, и Он ответил на мои молитвы. Я не могу потерять вас. Ни тебя, ни Шасу – я этого просто не переживу.

– Я не горжусь тем, что останусь дома, когда остальные уедут.

– Ты уже сражался на одной войне, сражался смело, бескорыстно, – сказала она. – Здесь ты в тысячу раз нужней, чем если будешь мертвым лежать на поле боя в чужой стране.

– Оу баас убеждал меня в этом, – вздохнул он. Обняв Сантэн за талию, Блэйн проводил ее в гостиную, и она поняла, что сегодня они не будут заниматься любовью. Слишком сильно он расстроился. Она поняла, что сегодня он хочет только говорить и ее долг слушать, пока он будет выплескивать свои сомнения, страхи и тревоги.

Он излагал путано, непоследовательно, а Сантэн сидела рядом, так чтобы можно было протянуть руку и коснуться его, и внимательно слушала.

– Наше положение очень непрочно; как мы можем вести войну, обладая в парламенте большинством всего в тринадцать голосов? Против нас сильная оппозиция, которая ненавидит оу бааса и то, что она именует «английской войной». Они будут сопротивляться каждому нашему шагу. Весь народ разделился, и многие против нас. У нас в наших собственных границах есть враг, не менее злобный, чем нацисты: «Оссева брандваг», и «Черные духи», и «Серые духи», и «Дойче банд» в Юго-Западной Африке. У нас враги и внешние, и внутренние.

Сантэн налила ему в хрустальный бокал новую порцию виски с содовой. Это была вторая порция за вечер, а она никогда не видела, чтобы он выпивал больше одной.

– Пироу нас предал. Он теперь один из них, а ведь все эти годы ему так доверяли. – Освальд Пироу был министром обороны в правительстве Герцога. – Мы дали ему оборонный бюджет в пятьдесят шесть миллионов и указание подготовить боеспособную современную армию, и он подготовил – но только на бумаге. Мы верили его докладам и заверениям, а теперь он ушел, а современного вооружения у нас нет; у нас горсть устаревших танков и самолетов и постоянная армия менее чем в полторы тысячи человек. Пироу отказался вооружать страну для войны: они с Герцогом были уверены, что мы в этой войне участвовать не будем.

Ночь тянулась, но оба были слишком взвинчены, чтобы думать о сне. Когда Блэйн отказался от третьей порции виски, Сантэн пошла на кухню сварить кофе, и он пошел следом. Встал за ней, обнимая за талию, и они ждали, пока закипит вода.

– В новом правительстве генерал Сматс отдал мне Министерство внутренних дел. Одна из причин в том, что я уже возглавляю комиссию по расследованию дела «Оссева брандваг» и других подпольных организаций. Теперь моя главная задача – расстроить их попытки помешать нам готовиться к войне. Сам оу баас занял пост министра обороны и уже пообещал Британии армию в пятьдесят тысяч добровольцев, готовую сражаться в любом уголке Африки.

Они отнесли поднос с кофе в гостиную, и когда Сантэн принялась разливать, в тихой комнате резко и тревожно зазвонил телефон. Сантэн вздрогнула и пролила кофе на поднос.

– Который час, Блэйн?

– Без десяти час.

– Не буду отвечать, пусть звонит.

Сантэн покачала головой, глядя на дребезжащий аппарат, но Блэйн поднялся.

– Только Дорис знает, что я здесь. Я сообщил ей на случай…

Ему не нужно было объяснять дальше. Дорис – его секретарь – единственная знала о них и, конечно, должна была знать, где его найти. Сантэн взяла трубку.

– Миссис Кортни у аппарата. – Она несколько секунд слушала. – Да, Дорис, он здесь.

Она передала трубку Блэйну и отвернулась. Он послушал и негромко сказал:

– Спасибо, Дорис, буду через двадцать минут.

Повесил трубку и взглянул на Сантэн.

– Прости, Сантэн.

– Принесу твое пальто.

Она подала ему пальто. Он вдел руки в рукава и повернулся к ней, застегиваясь:

– Это Изабелла. – Она удивилась. Блэйн продолжил: – С ней врач… Я нужен. Дорис больше ничего не сказала, но чувствую, что-то серьезное.

После ухода Блэйна Сантэн отнесла кофейник и чашки на кухню и вымыла. Она редко чувствовала себя такой одинокой. Дом был тихим, холодным, и она знала, что не сможет уснуть. Вернувшись в гостиную, Сантэн поставила грампластинку. Это была ария из «Аиды» Верди, ее любимая, и она сидела и слушала, и из прошлого приходили воспоминания: Майкл, и Морт-Омм, и та, другая, давняя война. И Сантэн поглотила тоска.

Наконец она уснула, сидя в кресле и подобрав под себя ноги, и проснулась от телефонного звонка. Она взяла трубку, еще не проснувшись полностью.

– Блэйн! – Она сразу узнала его голос. – Который час?

– Четыре утра. Несколько минут пятого.

– Что-то случилось, Блэйн?

Теперь она окончательно проснулась.

– Изабелла, – сказал он. – Она просит тебя.

– Меня?

Сантэн смутилась.

– Она хочет, чтобы ты пришла.

– Я не могу, Блэйн. Это невозможно, ты же знаешь.

– Она умирает, Сантэн. Врач говорит, что она не проживет и дня.

– О боже, Блэйн, мне жаль. – Она с удивлением поняла, что ей действительно жаль. – Бедная Изабелла…