Патин сердился на несвоевременность этих помощников, а сам уже собирался в дорогу.

Наказав Капе сидеть на берегу, он кружным путём сбегал к Савинкову. Тот рассудил без паники:

— Унтер? Видимо, он маху не даст. Пусть ждут команды.

Патин полетел обратно и ткнул придремавшую Капу в бок веслом:

— Греби. Я забегался.

— Так ты-то мужик, скидывай повязку. Неча при мне придуриваться.

— Не придуриваюсь, Капа, — взял левое весло, а правой ногой сунул ей.

— Неуж взаправду?.. — покосилась она на грязно-серую перевязь. — Где ж тебя угораздило?

— Греби! — уже не в шутку прикрикнул он.

По берегу проходил какой-то красноармейский взвод; может, мыться-стираться, а может, и по делам, потому что с винтовками.

На пару они быстро перемахнули Волгу. А там Патин уже всерьёз принялся командовать: и так его обними, и этак любовь изображай!.. Не нравилось, что и здесь попадались неурочные красноармейские отряды. По всем сведениям, под Рыбинском, в отличие от Ярославля, не было серьёзных воинских частей, только охрана складов, пристаней да железной дороги. Откуда заносит этих уверенно топающих красных солдатиков?.. Свои опасения он Капе не высказывал, а только при каждой нечаянной встрече прижимался плотнее к ней и уж совсем не в шутку любовь изображал. Она даже расплакалась:

— Андрюша, я уж теперь не знаю, как и быть... я от Вани-Ундера чижолая...

Он невольно рассмеялся:

— Ну, так ещё одним воителем прибудет!

Таиться уже не имело смысла. Они пересекли гряду нагорных холмов, кое-где застроенных довоенными порушенными дачами, и шли теперь по узкой тропке гуськом. Капа, разумеется, впереди. Тропка становилась всё уже, а скоро и вода под ногами захлюпала. Ну, Капе недолго: обувку свою скинула, подол чуть не до брюха задрала — и готова! Патину похуже пришлось: снимай сапоги да и штанины закатывай. С одной-то рукой?.. Но тут уж было не до просьб: Капа самолично его разула, сапоги связала за ушки и через своё плечо перекинула. Встали — побежали!

Многое он признавал за Капой, но не думал, что она ещё и свистать по-разбойничьи умеет. Но ведь резанула сквозь засунутые в рот пальцы так, что дальняя болотина откликнулась. На этот отклик и пошли со всей возможной осторожностью. Над тропой давно сомкнулась куга, и даже ряска запроблескивала, — путь по утопшей лежнёвке указывал лишь зыбкий проброд. Раза два даже сама Капа оступилась... ну, по самое это!.. Патин похмыкивал, пока она замывала-затирала свои рыже-торфянистые голяши. Но дальше стало посуше, начался подъем, а вскоре и суходольная тропка обозначилась. Вот там-то, за развесистой елью, и мелькнул хорошо знакомый Патину плоскоблесткий штык.

— Коль позвали, встречайте гостей, — сам поторопил.

Но штык вылез навстречу не раньше, чем напоролся на Капу.

— Полегче шпыняй! — безбоязненно прикрикнула она. — Веди к Ване-Ундеру.

Этому дозорному сходить с места, видимо, было нельзя — дождались из глубины лесного островка другого, уже знакомого Патину по прежним делам. И обрадовало, и удивило: старый знакомец по всем правилам отдал честь. После сказал:

— Идемте к командирскому балагану.

К шалашу то есть, большому и крытому на два ската еловым корьём. Оттуда уже выходил сам унтер. Тоже честь отдал, прежде чем протянуть руку.

— Господин поручик, принимайте отряд, — с достоинством и нескрываемым удовольствием сказал он. — Было нас десятеро — теперь три десятка. В округе беглых подобрали. — И открыто скомандовал: — Стро-оиться!..

Право, трёх минут не прошло, как из упрятанных под деревья балаганов повыскакивало и в самом деле не меньше трёх десятков хорошо одетых солдат и на маленьком утоптанном плацу пристукнуло прикладами.

Патин смущённо потупился:

— Хорош командир!.. даже без сапог!..

Но та же Капа и помогла — не садясь на землю, а только опираясь на её плечо, обулся. Всё-таки была на нём кой-какая гимнастёрка, одёрнулся, провёл левой рукой по несуществующему ремню и вспомнил старое, армейское:

— Здоровы будем, братцы!

В ответ давно забытое, трогательное:

— Здрав-ж-жаем-господи-ручик!

Вот тебе и тайны, и секреты... Поручик!

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — понял взводный унтер его озабоченность. — Без дисциплины в нашем деле нельзя. А народ проверенный... до последней уж косточки...

— Ну, раз нельзя... тогда благодарю за службу! Дайте в таком случае и посмотреть вас... Соскучился, — улыбнулся искренне.

Обходя этот вполне приличный армейский строй, он узнавал старых знакомцев, каждому подавал руку и внутренне удивлялся происшедшей с ними перемене: не было робости, не было пленной униженности. Да и физиономии округлились, выглядели вполне сыто.

— Я вижу, у вас хороший начальник снабжения.

— Снабжают нас начальники продотрядов, они и личный состав подбрасывают, — сразу ответил на все его вопросы взводный. — Кое-что возвращаем законным владельцам, остальное на своё довольствие идёт. В том числе и обмундирование, уж не обессудьте, господин поручик. Дырки штопаем, а Капа стирает. На войне как на войне.