— А кто-то не хотел, чтобы он уезжал? — спросила Ребекка.

Бесс кивнула.

— Какая-то женщина?

Бесс возмущенно затрясла головой. Ребекка подняла брови:

— Думаете, из-за денег?

Бесс усмехнулась:

— Об этом здесь все говорят. Деньги — вот и все, о чем они способны думать. Язычники! Да были ли у Джорджа вообще деньги? Думаю, что нет. Если судить по тому, как он жил. Кусок земли, две-три овцы, домишко и никакого серьезного бизнеса. У многих здесь дела идут гораздо лучше. Многие хорошо зарабатывают на туристах, хоть постоянно и жалуются. Но с другой стороны… У Джорджа появлялись вещи, дорогие вещи. По-настоящему дорогие. Часы, например. В Гленнкилле такие не мог себе позволить никто, даже Бакстер, трактирщик, который день ото дня жиреет — сдает туристам комнаты с завтраком. Я говорю в переносном смысле. Когда вы его увидите, поймете, почему в переносном.

Бесс хихикнула, как школьница.

— А Джордж этим дорогим часам никакого значения не придавал.

Пальцы Бесс поглаживали соломенного человечка. В голосе звучало удивление.

— Теперь, разумеется, все ждут оглашения завещания. Это будет в воскресенье под открытым небом. Приедет адвокат из города. Джордж сделал точные распоряжения. Поверьте мне, еще ни одного события здесь не ждали с таким нетерпением. Даже этого дурацкого овечьего конкурса…

— А состязание за титул самой умной овцы Гленнкилла, — улыбнулась Ребекка. — Просто магнит для туристов. И Джордж крадет у них этот праздник.

— Упаси Боже от этого зрелища, — сказала Бесс. — Что они творят с животными! Просто смешно. Но мне нужно там бывать. В целях благотворительности.

У соломенного человечка растрепалась рука. Со стороны казалось, что он держит в руке пучок травы. Тонкие пальцы Бесс привычно стянули пучок соломинкой, и человечек преобразился.

Мапл охватило неприятное чувство, как будто уши были забиты ватой, а оконное стекло между ними и Бесс стало мутным, словно его заволокло туманом. Наконец она поняла, откуда у нее появилось такое чувство: стекло не пропускало запах женщин. И она не понимает, говорят ли они правду, что они чувствуют и чего боятся. Несовершенный человеческий мир. Для людей с их маленькими душами и бесполезными носами он всегда будет таким. И отсюда возникают недоверчивость и страх.

— …нерешительный, капризный, — говорила Бесс. — Я этому не верю. Человеческое сердце непостижимо. И оно выбирает либо добро, либо зло.

Овцы были поражены. Прежде Бесс говорила только о «Благой вести» и «добрых делах», а все остальное называла «пустой болтовней». А теперь она занималась той самой «пустой болтовней» и даже не предложила Ребекке свои книжки. В этой ее беззаботности было что-то ягнячье. Она, должно быть, очень взволнована.

— Вот Хэм, например, — сказала Бесс.

Ребекка не поняла.

— Хэм?

— Абрахам Рэкхэм, мясник, — объяснила Бесс. Ее серьезное лицо растянулось в улыбке. — Если хотите здесь что-то узнать, надо понять, как мыслят живущие здесь. Имя Абрахам для них слишком длинное. Если в имени больше двух слогов — шансов у него нет.

Она задумалась.

— Конечно, бывают и исключения. Габриэль! Забавно, я никогда этого не замечала. Никто не посмеет называть его Гейб.

— Но Хэм?

— Когда вы его увидите, поймете почему. Можно было бы звать его Аб, но у них не слишком богатая фантазия. К тому же у нас уже есть один Аб, да еще это «хэм» в фамилии. О! Вам нужно на него посмотреть!

— А чем уж он так интересен?

— На вашем месте с него бы я и начала. Знаете, всегда такой благочестивый, словно он один во всем мире читал Библию. Но люди боятся его. И он сам, он тоже боится. В своей мясной лавке он установил… камеру слежения. Давным-давно. Еще когда мы такие штуки только в американских фильмах видели. Ну зачем в мясной лавке камера? Даже в банке ее нет. Только безумно трусливый сделал бы это. Но он-то не такой, достаточно на него посмотреть, чтобы понять, что он не такой. Я думаю, что он и в самом деле кого-то боится. Это значит, что ему есть что скрывать. Я однажды заговорила с ним об этом на рождественском сборе пожертвований…

— И что?

— Он покраснел. Разозлился. И смутился. А Хэм не такой человек, которого легко смутить. Не хотела бы я знать, что происходит на его бойне. Боже, защити нас!

В животе у Моппла заурчало. Отелло с упреком посмотрел на него.

Ребекка провела языком по губам.

— Какое странное это место. Я и не предполагала. Мне казалось, что здесь так спокойно.

— Было спокойно, — ответила Бесс. — Раньше это было очень тихое место.

— Ну, видимо, не такое уж тихое.

Бесс покачала головой:

— Нет, я имела в виду не сегодняшний день. Гораздо раньше. Много лет назад.

Бесс на мгновение задумалась.

— Семь лет назад, — уточнила она. — Я на полгода уехала в Африку. А когда вернулась, все уже изменилось. Много суеверий. Мало страха Божьего. И Джордж заразился этим больше всех. С тех пор он становился все замкнутее. С тех пор, я не знаю…

— А что произошло тогда?

— Ничего особенного, — горько сказала Бесс. — С их точки зрения. Но с тех пор, — Бесс снова наклонилась вперед, — с тех пор они ждут избавления.