Я наклонилась к самому его лицу.

— Мне жаль тебя, потому что ты не смог с этим справиться.

Кинжал вошел прямо в сердце. Я зажмурилась, чтобы не видеть последнего, осуждающего взгляда. И разревелась, отбросив тело и освобождая его от пут. В том месте, где должна была остаться душа, образовалась пустота. Заклятье, хоть и притупилось, еще действовало. И я чувствовала жуткое, непреодолимое отчаяние, зная, что в мире больше нет того, кого я некогда любила.

А еще я не знала, что станет с бедной Сашей.

От ярости и боли гора хлама в углу вспыхнула ярким пламенем. Я застонала сквозь зубы, чтобы не привлечь ничьего внимания. Один взмах руки — и из рюкзака, в котором я тащила карты, вылетела та самая дощечка. Языки пламени приобрели черные оттенки, когда тонкое дерево сгорало навсегда. Дым на миг закрутился, а потом в воздухе появились те самые символы — имя Лучезара, которое он использовал для своих ритуалов. Но первый порыв легкого ветра развеял страшные слова. Навсегда.

И я с этим справлюсь. Как задушила я в себе чувства к Лучезару, так задушу и боль от его смерти. И от знания о прошлом Вела. Его прошлое — только его, я не вправе судить.

— Василиса?

Велимир уже стоял на ногах. И чувствовал себя достаточно сносно, раз подошел ко мне и обнял. Я кинулась ему на грудь, будучи не в силах уже что-то делать или говорить.

Велимир

Он так и знал, что Лучезар попробует использовать Василису, едва они останутся наедине. Поэтому Вел отбился от чересчур назойливой заботы остальных девочек и, несмотря на небольшую слабость, вернулся в дом. И чуть не опоздал. С облегчением выдохнул, поняв, что Василиса справилась.

Лучезар был мертв, а девушка дрожала в его руках.

— Ну все. Ты умница, все хорошо. Он тебя не ранил? Она медленно подняла голову. Велимир понял, что Василиса знает. И вряд ли это простит.

— У него было право на месть, — сказала Василиса.

Она отстранилась. Почему-то Велу показалось, что навсегда.

— Имел. Василис, все было…

— Твои слова о том, что Дражета сама виновата… И в чем же, интересно?

— Василис, давай поговорим у меня. Я сейчас вызову патруль, чтобы Лучезара забрали, и поедем.

Она же не боялась его? Нет, вроде не боялась. Была в шоке, расстроена, напугана. Но не боялась, и у него еще оставался шанс вернуть те зачатки отношений, что у них были. И объяснить.

А что, собственно, он собирался ей объяснять? Вел не сомневался, что рассказ Лучезара был правдивым. Никаких двойных смыслов и прочей муры. Вел сделал то, что сделал, и, что самое противное, особого раскаяния не чувствовал. В ИИ умеют выбивать подобные вещи. Удивительно только, как эти девчонки сумели оставить при себе свою чувствительность.

— Василиса, пожалуйста. Я не обещаю объяснить что-то, но рассказать все смогу. Тебе нужно отдохнуть, умыться, поесть.

— Нам всем нужно это.

— Да, но я хочу, чтобы ты провела пару дней у меня и никуда не выходила. Пока не уляжется шумиха, поняла?

— Какая шумиха? — не поняла девушка.

— С Лучезаром. С колдуном. Милая, это событие не рядовое, будет расследование, и лучше, чтобы ты в нем не фигурировала. Сейчас тебе надо исчезнуть, понимаешь? — Он осторожно взял ее за руку. — Поехали. Сейчас приедет патруль…

— Патруль — это хорошо! — они оба вздрогнули, услышав мужской веселый голос.

Станислав, теперь уже в форме СБ Князя, загораживал своим телом проход. И с насмешкой осматривал Вела с Василисой.

— Василиса, вы арестованы, — сообщил Станислав.

— С какой это радости? По какой причине? — поинтересовался Вел.

Василиса отошла на пару шагов, но с ней он разберется позже. Гораздо важнее понять, какая муха укусила Станислава. Этот товарищ давно точит зуб на главу Инквизиции. И, кажется, нашел причину для большой гадости.

— За колдовство, Вел, — еще более радостно расплылся в улыбке Станислав.

Он покачал головой, сделав несколько шагов по направлению к ним. Вел почувствовал, как отступила Василиса. Что ж, и менее крепкие духом присутствие Станислава выдержать не могли. Зря он пугает девочку. Ей и так досталось сегодня.

— Я, конечно, не верю, что глава Инквизиции мог допустить во вверенное ему учреждение ведьму и не знать об этом. Но Князь едва ли не боготворит тебя, так что арестовать и тебя я, к сожалению, не могу. А вас, милая Василиса, я прошу поднять руки и подойти ко мне. Без резких движений. И без глупостей. Я вас не пристрелю, но помучиться заставлю. И все равно отправлю на костер. Ваша судьба еще не решена, так что, быть может, обойдемся гуманной казнью. Ну же, Василиса.