Никто на памяти Сергеева не обладал столь чистым русским языком и правильным произношением, как этот пожилой еврей. Зато все остальные атрибуты были при нем: и тонкие нервные пальцы, и умные, как у ручной крысы, карие глазки, и неимоверной длины нос, которому так и хотелось присвоить гордый морской термин «румпель».
— Входите, Алексей, входите, смелее! – улыбнулся он, пропуская Сергеева. – Не удивляйтесь, Женя говорил мне о вас… Вы, должно быть, удивлены местом нашей встречи; не так ли?
— Да, пожалуй. Первый раз вижу, чтобы человек вашей национальности работал дворником! – брякнул Сергеев и тут же смущенно прикусил язык.
Хозяин рассмеялся.
— Я вообще нетипичный представитель своей национальности, знаете ли. Можно назвать это издержками профессии, как и всё остальное – он обвёл рукой каморку.
Сергеев огляделся. Ну да, типичная дворницкая… Стена, сплошь завешанная старыми ватниками, в углу – эти дурацкие приспособления для скалывания наледи с тротуаров, и новенький электрический чайник на выцветшей клеёнке стола. Что за черт! Неужели Женька вздумал подшутить над ним? Вот урод! Лучший друг, называется… Хозяин правильно истолковал колебания гостя.
— Не смущайтесь обстановкой; прошу вас. Понимаю, всё это несколько необычно; тем не менее – возможно, я действительно тот человек, который способен помочь. Если Женя не ошибся, а я думаю, он не ошибся… Присаживайтесь и рассказывайте.
Сергеев хмыкнул. Больше всего ему сейчас хотелось развернуться и уйти; пожалуй, он так и поступил бы, если бы не странное, почти мистическое ощущение спокойного дружелюбия, исходившее от этого человека. Почему-то вспомнились армейские дни, служба на крайнем севере: вот так же, вернувшись из караула в натопленную казарму, он грелся возле соляровой печки, протягивая замерзшие руки к огню. Никаких посторонних мыслей; вообще никаких мыслей: только тепло…
— Обрыдло всё! – сквозь зубы процедил Сергеев. – Вы извините, Соломон… Э–э…
— Яковлевич.
— Извините, Соломон Яковлевич; я правда не знаю, зачем сюда пришел. Глупо всё как-то… В конце концов, мои проблемы – мне и решать.
— Затяжная депрессия – это всё-таки повод для беспокойства, причем довольно серьёзный. Вы кем работаете, если не секрет?
— Мы с Женькой в одной конторе, только он по рекламным делам, а я офис–менеджер.
— Может быть, у вас слишком напряженный график? Или непростые отношения в коллективе?
— Да, нет, не сказал бы… – Сергеев замялся. – Я не знаю даже, как вам объяснить… Если посмотреть со стороны, у меня всё путём. Процветаю, ага. Машину собрался покупать, с бабами всё замечательно; живи себе и радуйся… А вот не хочется совсем. С души воротит, понимаете? Блёкло всё и пресно…
— Ну что вам на это сказать, Алексей, – вздохнул Соломон Яковлевич. – Будь я вашим психотерапевтом, то посоветовал бы сменить обстановку. Может быть, съездить отдохнуть куда-нибудь. Но…
— Жека мне то же самое говорил, слово в слово, – поморщился Сергеев. – А толку? Ну, слетал я летом в Египет, поглазел на эти их пирамиды. Пыль, грязь… Тоска зелёная.
– …Но поскольку я не психотерапевт, думаю, мы найдем более действенное средство, – мягко закончил хозяин. – Вот что, Алексей… Скажите, у вас крепкая психика?
— Не жалуюсь – буркнул Сергеев. – А что?
— Ничего, это я так… – хозяин в задумчивости постукивал друг о друга кончиками пальцев. – Давайте мы поступим следующим образом: вы сейчас отправитесь на работу… Это ведь где-то поблизости, верно?
— Да, тут всего одна остановка…
— Ну вот и славно; а потом возвращайтесь, и мы продолжим наш разговор.
— Я не совсем понимаю…
— Просто сделайте как я прошу, ладно? Только обязательно вернитесь; вы хорошо запомнили дорогу сюда?
Сергеев пожал плечами и двинулся к выходу, проклиная про себя дурацкую Жекину таинственность. Доморощенные психологи и экстрасенсы вызывали у него ещё меньше доверия, чем представители официальной медицины. Тоже мне, целитель душ! Нет, дядька-то, по ходу, неплохой; только вот не поможет он ни черта, конечно… Что за вонь! Ну и район; можно подумать, мусор здесь не вывозят неделями… Стоп, стоп, а это ещё что такое?!
До каморки Соломона Яковлевича Сергеев добирался задворками, следуя Жекиным указаниям; и теперь, свернув за угол, остановился в недоумении. Посреди двора возвышалась грандиозных размеров мусорная куча; верхушка этого гнилостного Килиманджаро достигала окон третьего этажа. Выглядела она так, словно была тут всегда: зловонные ручейки проложили по асфальту постоянные русла и даже успели заплесневеть. Между тем Сергеев готов был поклясться, что ещё десять минут назад ничего подобного здесь и в помине не было.