— Не останавливайся. — Успела обреченно прошептать она до того, как ее рот будет зажат жарким, терпко-сладким поцелуем.

Будь проклята эта двойственность: ненависть к своей испорченности никуда не исчезла, но как можно было отказаться от недолгого мгновения собственного превосходства? Разве когда-нибудь ранее мужчина заставлял ее чувствовать себя настолько нужной, желанной, красивой? И будет ли это в будущем? Как-то мистер Эохайд сказал, что не святой. Так вот, она тоже.

Цепляясь за него, подаваясь навстречу ласкам умелых пальцев, отвечая на поцелуи, Каролайн казалось, что этого самого момента она так долго ждала. Не недели, нет, — годы. Возможно ли..?

— Уедем завтра. — Глухо прорычал мужчина около ее шеи. — Нет, сегодня. Прямо после того, как ты кончишь. Я хочу получить тебя на своей кровати, под собой. Боже, как долго я ждал тебя. Как же долго…

Осознание того, что она готова оказаться под ним прямо сейчас, в доме родителей всколыхнулось смутным беспокойством. Которое превратилось в панику, когда на лестнице послышались чужие шаги.

Нет-нет-нет. Она же почти… еще чуть-чуть…

Каролайн вцепилась в мужскую руку, не останавливая, а умоляя ускориться.

Тройной стук требовал обратного.

— Кончи, Кэри. — Тихо приказал Эохайд, наклоняясь, задевая ее искусанные губы своими. И когда она задрожала, он заглушил благодарный стон долгим поцелуем. — Тише… из-за твоего упрямства, нам обоим приходится сдерживаться. Видишь, что ты наделала?

— Я вхожу. — Раздался голос миссис Атолл за дверью.

Резко одернув подол платья и запечатлев поцелуй, — финальный аккорд, завершающий симфонию ее сегодняшнего удовольствия — мужчина уже через секунду оказался сидящим на краешке кровати. В полном порядке. В отличие от нее.

Когда Бейли зашла в комнату, поражаясь тому, что они сидят в темноте, Кэри тщетно пыталась выровнять дыхание и пригладить волосы. Боже, верх нижнего белья был сдвинут в сторону, сквозь ткань трикотажного платья проступали неприлично возбужденные соски. Губы — красные, припухшие от мужских жгучих прикосновений.

Еще долго щурясь от включенного света, она мысленно пыталась подобрать ответ на вероятный вопрос «какого черта вы тут делаете?»

Яростно дискутируем по поводу дихотомии тела и разума?

— Твое желание вцепиться в Брендана и не отпускать от себя ни на минуту понятно каждой женщине, милая. — Смущенно посмеиваясь проговорила мама: — Но гости расходятся, спуститесь попрощаться.

— Да. Минутку. — Отозвалась осипшим голосом Кэри, не прекращая попыток спрятаться за книжным шкафом. — Уже идем…

Кажется, Бейли вышла, потому что взгляд Эохайда медленно вернулся к Каролайн, после чего мужчина демонстративно поднес пальцы ко рту. Вырывая беззвучный женский стон.

Отсутствие вещей мистер Эохайд объяснил тем, что на самом деле остановился в гостинице, чтобы не стеснять домашних «своей девушки». И хотя Бейли уговаривала его остаться, убеждение Брендана, схожее с гипнозом, было оружием более крупного калибра, вынудившее хозяйку сдаться.

И только одна лишь Кэри понимала, как важно сейчас установить расстояние между ними. Потому что теперь, стоит ему оказаться рядом, приблизиться настолько, что она ощутит тепло его тела, и вряд ли этот процесс будет обратим. В итоге не только ее несчастные, благопристойные родители, но и весь городок узнает о том, какой мистер Эохайд хороший любовник. Ведь Каролайн Атолл будет кричать об этом очень громко.

Всю скоротечную ночь, которая не желала отдавать сон, Кэри просидела на кухне за разговорами с мамой. И естественным было то, что после вопросов о Чейзе и учебе, речь пошла о Брендане. Мама, конечно же, не поняла бы, как это — не знать о мужчине, которого ты называешь своим, ни-че-го.

Сказать, что он еще вчера считался женатым? Сказать, что до недавнего времени он был именно ее преподавателем? Сказать, что он фактически купил ее, потому что отдал за Чейза по-настоящему большие деньги?

Что она могла рассказать Бейли об этом мужчине? Она даже не знала, живы ли его родители, какой его любимый цвет или какую музыку он слушает. Всю эту как будто не существенную, но такую важную мелочь, о которой влюбленные узнают в первую очередь.

Потому Кэри легла в холодную постель перед рассветом, чувствуя, что лимит лжи превышен. И это ощутимо давит.

Желание уехать завтра же Эохайд разделил на двоих.

Сон, подхвативший Кэри ближе к рассвету, тёк нервно и стремительно, несмотря на то, что комната и кровать были родом из беспечного детства. И почему-то беспокойно вертясь на ней, как в чертовом блендере, Кэри казалось, что своими мыслями она оскверняет подушку, которая некогда впитывала лишь невинные детские мечты и чистые слезы обиды… Может, она сошла с ума?