— Бойтесь… бойтесь данайцев, дары приносящих. — Бросила Айрис через плечо, после чего быстро двинулась вниз с холма, в сторону города. — Идем, но… сохраняй дистанцию.

Все еще озадаченный той легкостью, с которой нищенке удается им манипулировать, Брес замешкался, прежде чем сдвинуться с места. Очевидно, все сказанное ей было правдой. Это касается и монеты и того, что она отпустит его на все четыре стороны после пира, который им предстоит сейчас посетить. В любом случае, совет касательно его идола, он уже принял к сведению. Брес поклялся, что как только монета вновь окажется в его руках, он сделает все, чтобы защитить вещицу от чужих взглядов.

Посмотрев в спину человеку, идущему впереди, Эохайд недобро усмехнулся. Все-таки он ошибся, женщина была невероятной дурой. Из всего обилия благ, которыми он мог бы откупиться, она попросила прикинуться ее любовником. Неужели она так жалка и уродлива, что даже за деньги с ней никто не захотел идти на этот пир? Из-за безнадежности пришлось прибегать к таким ухищрениям?

И все же она обвела его вокруг пальца, это ж надо…

Но, так уж и быть, он милостиво наградит ее порядочность тем, что не свернет нахалке шею сразу после того, как получит свое добро назад.

Так рассуждал сам с собой Брес, не предавая значения тому, что чувствует себя в этот самый миг полностью излечившимся. В отличие от Айрис, тело которой сжала болезнь. Фигурально. Ее трясло от холода и волнения. Спину прожигал чужой взгляд, усиливая лихорадку. Все еще боясь своего скорого будущего и в то же время желая положить конец противоречиям, она то сбавляла, то ускоряла шаг.

А еще эта невозможность обернуться. Знание, что хватит всего одного взгляда, чтобы позабыть даже собственное имя. И Айрис боролась… не с любопытством, на самом деле. Куда труднее было сопротивляться гордости, которая уверяла на все лады, что она-то в эту сеть не попадется. Кого она только не видела за свою короткую, но насыщенную жизнь! И красавцев, от которых дух захватывало, и таких же уродов…

И все же Айрис упрямо смотрела под ноги, отсчитывая шаги, концентрируясь на мелькании сандалий в поле зрения. Когда она ступила на улицы города, то отметила удивительное затишье, которое его сковало. Весь свободный люд, который предпочел бодрствование сну, теперь гулял на свадебном пиру. А тот должен был начаться в доме отца невесты, а закончиться в доме мужа. Куда Сет внесет Таю на руках, показывая таким образом особое положение жены в его доме, в его судьбе.

Кусая губы от досады на саму себя, Айрис брела короткой дорогой, извивавшейся тонкой зловонной змеей между жилищами граждан полиса. И, казалось, в тревоге она позабыла о спутнике, который следовал за ней молча и незаметно. Созерцая, наблюдая, всматриваясь…

— Госпожа! — Тихое восклицание заставило Айрис отшатнуться назад. Дорогу ей перегородила рабыня, которая теперь упала на колени. — Благослови.

В отличие от свободных граждан, рабы, если не любили, то проявляли некую солидарность по отношению к ней. Айрис раздавала им хлеб и овощи, полученные Мортой от клиентов, а невольники называли ее «к????» и при встрече падали в ноги, прося благословения. Конечно, если только по близости не было жрецов.

Прочитав священные слова, Айрис коснулась головы женщины, давая понять, что в этой смиренной позе больше нет никакого смысла. Что она может встать и пропустить ее.

Рабыня лишь приподняла голову, впиваясь глазами в темноту, дышащую за спиной Айрис.

— Благословлена ты богами, госпожа, если за тобой следует сам Дионис.

Она уже было обернулась, но ее отрезвил циничный смешок Бреса:

— Дионис? И рядом не валялся.

— Видишь его? — На самом деле это следовало читать как: «можешь ли ты отвечать на вопросы при этом?».

— Вижу, как тебя. — Женщина умиленно сложила руки на груди.

— Ладно… Опиши его.

Что тут скажешь? нужно было знать хотя бы общие черты того, кого она собирается всем представить как своего мужчину.

— Не скупись на слова, дорогая. — Промурлыкал так неприкрыто вызывающе Брес, что у несчастной женщины сбилось дыхание.

— Адонис — копия, намалеванная калекой, по сравнению с вашим спутником, госпожа. Ласковый свет луны и звезд, жаркое сияние солнца…

— Хорошо-хорошо. — Торопливо оборвала дифирамбы Айрис. — Опиши мне его внешность.

Будь ситуация не так безумна, даже рабыня отказалась бы подчиняться такой нелепой просьбе. Но эта женщина, кажется, была благодарна предоставленной возможности любоваться им, описывать…

— Поэт не справился бы с этой задачей, что говорить о косноязычной рабыне, недостойной взирать на него. — Айрис молча стерпела и это. — Он высок, статен и строен. Молод, словно встречает лишь двадцать пятую весну. Его волосы темные и длинные, не в пример нашим мужчинам. А глаза даже в такой темноте сияют лазурью ласкового моря. И все в нем так мило женскому сердцу, что кажется… кажется, и неволя счастьем называлась бы рядом с ним…

— О, вот оно как… — Вздохнула тяжело девушка, покивав сама себе.