– Да нет. – Простодушно откликнулся Вадим, и я опять не поняла, натурально это его простодушие, или он таким образом пытается меня смягчить. Как бы там ни было, визит Вадима меня ничуть не обрадовал. Стоило бы прогнать его ещё там, в прихожей. И почему я сразу этого не сделала? А теперь было поздно, к тому же Вадим, не дождавшись разрешения, уселся на край дивана. Я двинулась было туда же, однако в последнюю минуту, испугавшись чего-то, ещё плотнее прижалась спиной к двери.

– Так я тебя слушаю. Зачем ты пришёл?

Вадим оглядывал комнату так, словно видел её впервые.

– Не знаю. Шёл-шёл и решил зайти. Совесть замучила, поверишь ли..

Мама ты моя родная…Совесть! Оказывается, она у него есть… Я мысленно усмехнулась, но вслух ничего не сказала – ждала, когда заговорит Вадим. А он, казалось, больше не собирался разговаривать – просто сидел, опустив плечи, и смотрел по сторонам. Взгляд его был странный – туманный какой-то, зачарованный. Когда-то давно я уже видела у Канарейки похожий взгляд, и меня внезапно осенило:

– Ты пил, что ли?

Он неопределённо повел плечами:

– Так…Немного… Две бутылки пива.

– Всё ясно. А закусывал чем? Опять циклодолом? По рецепту этого…как его? Зайца своего?

– Какого ещё зайца? Кролика.

– Какая разница?

– Ничем я не закусывал. Я вообще так больше не напиваюсь.

– Да ну? Серьёзно?

– Куда уж серьёзней.

– С чего это вдруг?

– Говорят, я пьяный буйный…Тебе ли не знать?

Разговор получался идиотским, и сам Вадим это, кажется, понимал. Однако, продолжал сидеть неподвижно, слегка качая ногой. Раздражение во мне всё росло и росло.

– Ты только за этим что ли пришёл? Если честно, то после того, что ты сделал, я тебя вообще видеть не хочу.

– Да, конечно. – Легко согласился со мной Вадим. Его серьёзность уже в который раз меня поразила. – Я понимаю, Ксюш… Хреново всё сегодня получилось… Самому противно, если честно… Кошки на душе скребут…

– Даже так? Странно… До сих пор мне казалось, что у тебя её вообще нету.

– Кого – её? – Глядя на меня, Вадим недоумённо заморгал.

– Души. – Пояснила я. – Смотрю на тебя всегда – и удивляюсь. Ты как робот. Никого не боишься, но в то же время никого не любишь и не жалеешь.

Уже произнося эти слова, я осознавала, что заблуждаюсь. Потому что лицо Вадима сейчас заполнилось такой гаммой разных эмоций, что ни о каком сравнении его с бесчувственной машиной не могло быть и речи. Пока я говорила, он несколько раз пытался меня перебить, но потом вдруг поник головой, горько усмехнулся.

– Ну да… - Вымолвил он после того как я замолчала. – У тебя полно причин так обо мне думать. И что же, остальные тоже так говорят?

Я поймала его пристальный, печальный взгляд и неожиданно сама смутилась:

– Ну… Ты даёшь повод для подобных умозаключений. Девчонки в гримёрке сегодня говорили, например, что ты думаешь только о своём удовольствии и что вместо сердца у тебя половые гормоны.

– Серьёзно что ли? – Вадим явно растерялся. – Вот мочалки, а…

– Ты всех своих подруг считаешь мочалками? – Во мне с новой силой всколыхнулась неприязнь, и я её выразила слишком демонстративно. Канарейка совершенно смешался:

– Я…Я не такой ужасный, каким меня считают. Не понимаю, что я делаю не так?.. Я что, насилую кого-то или обманываю, обещаю что-то? Им-то я чего плохого сделал?

– Я не знаю. Но сегодня, между прочим, в том, что случилось, виноватым признали тебя.

– Естественно. – Вадим уныло уставился куда-то в потолок. И странное дело – прежде меня раздражала его самоуверенность, а теперь, когда он сидел такой грустный и подавленный, я совсем разозлилась. Почему-то очень не хотелось, чтобы Канарейка был ТАКИМ, и я вспыхнула, пытаясь его растормошить:

– Почему это естественно?! И чего ты им прикажешь о тебе думать?! Ты поссорился с другом и ходишь, как ни в чём не бывало! Смеешься, шутишь… Тебе плевать, что ты его обидел? Тебе, по-моему, вообще на всех плевать, кроме себя!

Я хотела, чтобы он возмутился, повысил голос, как там, в подъезде. Чтобы начал доказывать мне, что я не права. Однако Вадим оставался спокойным.

– Я, Ксюш, между прочим, артист. И, наверное, неплохой.

– Ну и что? При чем тут это?

– А ты хочешь, чтобы я рыдал у всех на виду и головой о стены колотился? Знаешь, выставлять своё душевное состояние напоказ не в моих правилах. Внутри у меня может все разрываться, но люди об этом никогда не догадаются. Поэтому Татьяна Евгеньевна мои актёрские способности так и ценит.