– Они первые начали задираться. – Буркнул Павлецкий с видом оскорблённого достоинства.

– На словах. – Не утерпев, поправила я его. – А в боевую стойку ты первый встал.

– А что я должен был делать? Они будут издеваться, а я – стоять и слушать что ли? Да Вадька бы сходу Сергиенко нос сломал безо всяких церемоний!

– И чего хорошего? – Усмехнулась Наташа, впервые подав голос за всё это время. Ни один поступок Канарейки восхищения у неё не вызывал. – Много ума не надо – кулаками махать.

– Действительно, чего хорошего? – Подхватил Владимир Михайлович. – Если так дальше будет продолжаться, у нас со временем и молодёжи тут совсем не останется. Поубиваете друг друга за милую душу.

– Не поубиваем. – Виталик отодвинул от себя пустую чашку. Щёки его стали розовыми от выпитого чая, а вот веко из бледно-голубого превратилось в фиолетовое буквально на глазах. Видок у Павлецкого был ещё тот!

– За прошедший срок ни одной серьёзной жертвы ещё не было.

– Так всё ещё впереди, лиха беда начало. – Заметил Воронин. – Далеко ли до убийства с таким успехом? Тебя вон уже Кутузовым сделали? Сделали. Завтра ухо оторвут, а послезавтра, глядишь, и шею сломают шутки ради.

– Ну конечно. – Фыркнул Виталик и, взглянув на часы, поднялся из-за стола. Правда, видно, глаза заколола. Странно, почему он так убеждённо отстаивал чужую точку зрения? Вечный бой ради спасения от скуки – это, как мне помнится, позиция Канарейки, а не самого Виталика. Он же только что на улице признался мне в этом. Однако в одном Виталик прав безусловно – пора уже и честь знать.

– Сколько времени? – Спросила я, вставая следом за Павлецким.

– Без пятнадцати девять. – Ответил он мрачно, но тут же просветлел:

– Собираемся уже?

– Да, пора.

Владимир Михайлович кивнул жене на Виталика:

– Смотри-ка, сразу в бега рванул.

– Поздно уже. – Оправдываясь, бормотнул тот. – Надо физику повторить.

– Зачем? – Язвительно поинтересовалась Наташа. – Скажи своему Канарейке, он кабинет физики завтра подожжёт. С него станется.

Нет, Наташа, похоже, просто ненавидит Вадима Канаренко! Да такой девушке при жизни надо памятник ставить!

Пока мы одевались и обувались в прихожей, Татьяна Евгеньевна сходила за сценарием. Вернулась с картонной канцелярской папкой под мышкой, и у самого входа вручила её мне в руки:

– Вот, почитай на досуге. Не обязательно сегодня, когда будет желание. Завтра утром в школе увидимся.

Провожали нас снова всей семьёй. Виталик – ну совершенно по-мужски, пожал руку Владимиру Михайловичу, лукаво подмигнул здоровым глазом Иришке, а Наташу удостоил лишь коротким, едва слышным «пока», не посмотрев даже в её взволнованное лицо. Нет, ну он просто садюга какой-то! Разве сложно хотя бы улыбнуться девочке на прощание? И чего она это терпит?..

На улице действительно шёл снег – мелкий, колючий как крупа, он вместе с ветром врезался в лицо, больно щипал щёки и лоб, не давая даже глаза нормально раскрыть. Едва выйдя из первого подъезда, мы с Виталиком, не сговариваясь, бросились в третий. Забежали, захлопнули за собой дверь, с хохотом отряхиваясь от снега. Я сама не поняла, как оказалась в объятиях Виталика. Картонная папка выскользнула из моих рук, упала на пол. Я попыталась наклониться, чтобы поднять её, но Виталик не дал мне этого сделать – крепко обхватил за плечи, прижал к груди. От него приятно пахло свежим, морозным воздухом.

– Замёрзла? – Шёпотом спросил он, приблизив губы к самому моему уху. Я вздрогнула всем телом.

– Нет. Не успела ещё.

Он этого словно и не услышал

– Давай согрею. – Наши щёки соприкоснулись и моментально стали горячими. Сколько уже раз мне приходилось стоять вот так, в тёмном подъезде, и терпеливо дожидаться первого поцелуя от своего потенциального кавалера! И сейчас не предвещалось ничего нового, поэтому даже немного скучновато становилось от того, как всё запланировано и рационально происходит в этой жизни. Чтобы проявить хоть какое-то разнообразие, я слегка отстранилась от Виталика:

– Виталь, ты знаешь, а Наташка, по-моему, в тебя влюблена.

– Я знаю. – Коротко и абсолютно серьёзно ответил он. – Ну и что?

– Знаешь? – Мне отчего-то вдруг стало неприятно. – Почему же ты так к ней относишься? По-моему, она хорошая девчонка.

– Хорошая. – Тем же бесстрастным тоном подтвердил Виталик. – Ну а дальше-то что?

– Она что, не нравится тебе что ли совсем?

– Ну почему, нравится. Нормальная девчонка.

– Зачем же ты…

– Ты слышала, как она о Вадьке отзывается?

– Слышала. А при чём тут это?

– При том. Она его терпеть не может, а он – мой лучший друг.

Такое логичное и в то же время дурацкое объяснение повергло меня в лёгкую растерянность.

– А я? Я сегодня утром как о Вадиме говорила? Лучше что ли?!

– Ты тогда его не знала. Теперь же не говоришь. А Наташка его давно на дух не выносит.

Вот это дружба, с ума можно сойти. Так, если бы я не узнала Вадима и Виталика как следует за сегодняшний день, точно решила бы, что они геи.