— Не знаю.

— Раньше ты знал все, Майлз. Или мне просто так казалось?

— Это ты думала, что я знаю все. Просто когда ты узнавала все больше, тебе казалось, что и мои знания беспредельны.

— О Майлз, я боюсь!

Она заплакала. И пока Майлз обнимал и ласково утешал ее, рыдала так горько, как не плакала с самого детства, когда все вещи казались ей большими и страшными; когда боль казалась сильнее, чем на самом деле; когда мир был полон ужасов и тайн. Как же так случилось, что теперь она, взрослая замужняя женщина, похоже, снова вернулась в те забытые времена детства, куда ей так не хотелось возвращаться?

— Мне всегда хотелось быть счастливой, — сказала она. — И моя мама, папа, друзья и знакомые — все желают мне счастья. Но никто не должен вторгаться ко мне в душу, пытаться заставить меня изменить образ мыслей. А ведь они пытаются сделать это! Как ты думаешь, почему? Что происходит, Майлз?

— Не знаю, — повторил он. — Не знаю.

— Но если даже ты не знаешь, Майлз… тогда никто не знает!

Она не переставала плакать и вечером, когда пришла мать. Миссис Эймз очень тихо постучала в дверь спальни дочери и, когда Аморет с мокрым и опухшим от слез лицом впустила ее, вскрикнула от ужаса и заключила дочь в объятия.

— Дорогая! Что это? Что случилось? Почему ты плачешь?

— Не знаю, — отвечала Аморет. — Хотела бы знать, да не могу.

Спустя несколько минут обе женщины наконец уселись, и Аморет перестала рыдать. Она сидела, понурив голову, и смотрела в одну точку в полу, казалось, размышляя о чем-то очень-очень далеком и чужом для обеих. Мать наблюдала за ней с тревогой и жалостью, однако ничем не могла помочь.

— Как странно, — наконец промолвила миссис Эймз. — Как странно. Сейчас все стало совершенно не так, как прежде. Как было всегда.

Аморет подняла голову и посмотрела на мать апатичным невидящим взором.

— Не так? — переспросила она равнодушно. Однако ей не хотелось спрашивать миссис Эймз, что та имела в виду, поскольку Аморет все было безразлично.

Через несколько минут миссис Эймз встала и быстро зашагала по комнате, распространяя аромат духов. Потом подошла к окну, раздвинула занавески, открыла пудреницу и чуть попудрила лицо.

— Дорогая… — повернулась она к дочери. — Чем ты занималась сегодня?

— Уходила, — ответила Аморет.

— По магазинам?

— Нет.

— Ты с кем-нибудь завтракала?

— Нет.

— Ты не хочешь рассказать мне, где ты была и с кем?

— Да. — Миссис Эймз приблизилась к дочери, и та увидела ее лицо совсем рядом. Аморет долго смотрела в это ласковое и вздрагивающее от волнения лицо.

— Дорогая… — нерешительно проговорила миссис Эймз. — Раньше ты никогда ничего не выдумывала. Ведь сегодня ты даже не выходила из спальни. Верно?

Аморет резко вскинула голову и бросила на мать сверкающий взгляд. Она вскочила на ноги и заметалась по комнате, потом повернулась и остановилась прямо напротив миссис Эймз. Выражение лица Аморет было ужасным; сейчас она походила на человека, загнанного в угол каким-то свирепым и беспощадным животным. Мать следила за ней, и теперь ей известно ее убежище! Значит, она все-таки вырвет у Аморет ее тайну!

— Я не лгу! — закричала она. — Я уходила!

Мать двинулась навстречу ей, но, охваченная безумным страхом, Аморет попятилась назад.

— Дорогая… я ведь не говорила, что ты лгала. Я ни в чем тебя не обвиняю. Я хочу помочь тебе! О дитя мое, пожалуйста, позволь мне помочь тебе! — И миссис Эймз с умоляющим видом протянула к дочери руки.

— Ты шпионила за мной! Я знаю, знаю, ты шпионила! Откуда тогда ты знаешь… — В это мгновение Аморет показалось, что ее тело разрывается на мелкие кусочки и ей никогда не удастся собрать его воедино. Она была бы даже рада, если бы это случилось на самом деле. Ей надо найти какой-нибудь выход, надо куда-то бежать, бежать туда, где ее не сможет найти ни одна живая душа. Но, возможно, единственное прибежище для нее… это — объятия смерти.

— Я не следила за тобой, дорогая, — донесся до нее ласковый голос миссис Эймз. — Когда пришла к тебе, встретила Эдну. Та сказала, что ты весь день провела у себя. Вот и все.

— Нет, не все! Ты приказала ей шпионить за мной! Я знаю, знаю, она следила за мной! Знаю, вы все следите за мной! Я скажу ей, чтобы… — Но, когда Аморет устремилась к двери, миссис Эймз преградила дочери дорогу, и та остановилась.

— Аморет… Дай мне поговорить с тобой. Я просто спросила Эдну. Но не шпионила за тобой, милая, поверь. Хотя я должна знать, что происходит. Должна знать.

— Ничего ты не должна! Ты не имеешь на это никакого права! И ты не сможешь ничего узнать!

— О Аморет… Я надеюсь, это не очень страшно. Что бы ни случилось, я пойму тебя. Дорогая, доверься мне, ведь я так люблю тебя. Так доверься же мне!

— Нет! — в отчаянии закричала Аморет. — Вы хотите отнять его у меня! — Она закрыла голову руками, словно защищаясь от удара. Ей казалось, что какие-то темные неведомые силы сейчас схватят ее и больше никогда ей не выбраться на свет Божий. — Майлз! — Ее жалобный крик постепенно превратился в горестный скорбный вопль. — Майлз! Помоги мне!