Он рассмеялся, махнув рукой.

– Ладно, твоя очередь.

– Почему в Вас стреляли?

– Я не могу сказать, потому что на самом деле не знаю, – сказал он. – Спроси что-нибудь другое.

Она замешкалась.

– Ладно, почему Вы напали на парня после игры?

– Потому что Николас заслужил это. Я делал гораздо более плохие вещи, чем просто сбивал его с ног. Это – ничто по сравнению с тем, что случилось в последний раз, когда мы виделись.

– О.

– Ну так, ты нарисуешь для меня что-нибудь?

– Может, когда-нибудь.

– Когда-нибудь? «Когда-нибудь» – это когда? Завтра? На следующей неделе? Когда мне будет восемьдесят?

– Я нарисую что-нибудь для Вас в то же самое «когда-нибудь», в которое Вы позволите мне прибраться в Вашей комнате, – сказала она. Он открыл рот, словно намеревался возразить ей, поэтому она перебила его, задавая свой следующий вопрос. – Что такого плохого Вы сделали с Николасом в прошлый раз?

– Я выстрелил в его машину. Бензобак вспыхнул, начался небольшой пожар. Они обвинили меня в покушении на убийство, но я честно не пытался его убить.

Хейвен была поражена тем, что он мог одновременно быть так жесток к парню и, как ей казалось, так добр к ней.

– Что он такого сказал, что заставило тебя улыбнуться? – спросил Кармин.

– Он рассказал мне шутку про оленя.

Он закатил глаза.

– Предыдущий вопрос не в счет. Ты когда-нибудь целовалась?

Она медленно покачала головой, чувствуя себя неполноценной.

– Из-за этого я, наверное, кажусь незрелой…

– Вовсе нет. Мне не следовало об этом спрашивать. Просто вырвалось, – он сменил позу. – Черт, да я тоже, технически говоря, никогда не целовался, потому что я не целуюсь в губы, – он снова замолчал. – И из-за этого я, вероятно, похож на мудака – из-за того, что я могу заниматься с ними сексом, но не целоваться.

– Сколько у Вас было девушек?

Он опустил голову, услышав ее вопрос.

– Я не знаю. Дюжина с половиной, и еще, возможно, плюс две-три.

– Получается, двадцать или двадцать одна?

Он украдкой посмотрел на нее.

– А у тебя все в порядке с математикой. У меня нет списка, но примерно столько. До смешного много, я знаю.

Он казался расстроенным своим собственным ответом, и она не могла не задуматься о том, не сожалел ли он насчет некоторых из этих девушек. Она улыбнулась, пытаясь приободрить его, но он только лишь разочарованно простонал.

– Новая тема. Вопрос номер… тот чертов номер, до которого мы дошли. В какой момент своей жизни ты испытывала самый большой страх?

– Может быть, в комнате Вашего отца.

Кармин кивнул так, словно ожидал этого ответа, и отвернулся для того, чтобы взять свой стакан.

– Твоя очередь.

– Где Ваша мама?

Этот вопрос вырвался у нее непроизвольно, она даже не успела его обдумать, и закрыла рот руками, когда Кармин замер, его стакан застыл в воздухе.

– В Чикаго, – сказал он спустя мгновение, возвращая стакан на место. Он развернулся к ней, выражение его лица, лишенного всяческих эмоций, удивило ее практически так же сильно, как и его ответ.

– В Чикаго?

– В действительности, в Хиллсайде, в нескольких милях от Чикаго.

– О.

– Ну да ладно, – сказал он. – Какой у тебя любимый цвет?

– Зеленый, – она покраснела, когда выпалила свой ответ. Она прилегла на постель для того, чтобы скрыться от его взгляда.

Кровать слегка прогнулась, когда он сел рядом с ней. Ее глаза метнулись к его глазам, пока он смотрел вниз на нее.

– Твоя очередь.

– Ваш любимый цвет? – она слишком волновалась для того, чтобы придумать что-нибудь еще.

– В данный момент я разрываюсь между темно-коричневым и вот этим оттенком красно-розового. Он похож на цвет моего галстука.

Она покраснела еще сильнее, и ей пришлось отвести взгляд, когда ее сердце неистово забилось.

– Моя очередь, – сказал он. – Почему зеленый стал твоим любимым цветом?

– Пас, – сказала она.

– Нельзя пропускать вопросы.

– Но Вы же не ответили на некоторые.

– Ладно, спрошу что-нибудь другое. Почему твой любимый цвет смущает тебя?

Она нахмурилась.

– Я ведь только что пропустила этот вопрос.

– Нет, ты пропустила вопрос о том, почему зеленый является твоим любимым цветом. Теперь же я хочу узнать о том, почему твой любимый зеленый цвет тебя смущает. Два совершенно разных вопроса.

Он говорил об этом настолько беспечно, словно это было действительно очень просто.

– Я думаю, что Вы жульничаете, – сказала она. – Поэтому я снова пропускаю вопрос.

Кармин рассмеялся, он потянулся за косяком и снова зажег его. Ее завораживало спокойное выражение его лица, пока он делал затяжку, и он улыбнулся, когда заметил, что она смотрит на него. От его вида ее кожа покрылась мурашками. Она не была уверена в том, было ли все дело в эффекте, который оказали на нее алкоголь и дым, но по той или иной причине она чувствовала себя комфортно. Здесь она чувствовала себя так, словно действительно находилась в безопасности, и, как бы сильно подобное состояние ее ни пугало, она все же наслаждалась этим ощущением. Потому что никогда еще в своей жизни, даже будучи ребенком, она не чувствовала себя так, словно находилась рядом с кем-то в безопасности – даже со своей матерью. Ей с самого начала было известно, что ее мама не могла ее защитить, как бы сильно той не хотелось этого сделать.