Чувствуя себя последним трамвайным хамом, я мрачно угукнула, решив больше не вступать в споры с этим чешуйчатым провокатором.

…А бесконечные лабиринты коридоров все продолжались, и наши шаги гулко отдавались от стен.

В какой-то момент я окончательно потеряла счет времени, неотрывно следуя за высокой темной фигурой, боясь отстать, заблудиться в нескончаемых зябких лабиринтах. Глаза привыкли к неяркому свету, и теперь ни одна мокрица или крыса не могла укрыться от моего взгляда, всякий раз заставляя содрогаться от омерзения.

Коридоры разветвлялись все чаще, становились шире и просторней. Стали попадаться двери. Одни низенькие, деревянные, с застарелыми потеками грязи, другие — огромные, из темного железа, с вязью пугающих заржавелых узоров, в которых мне виделся то клубок змей, пожирающих друг друга, то клыкастые морды неизвестных созданий.

Глядя на эти таинственные двери, я чувствовала себя пленницей замка Синей Бороды. Даже попыталась тайком от Джалу открыть самые диковинные из них, но лишь стерла в кровь ладони о шершавые дверные кольца.

Наконец Джалу, свернув в очередное мрачное ответвление коридора, встал у приземистой широкой двери, полностью металлической, с грубым ржавым замком.

Протянув мне факел, дракон жестом фокусника извлек откуда-то из недр плаща внушительную связку ключей.

Я безропотно держала шероховатую деревяшку, стараясь убрать пламя подальше от волос, пока Джалу занудно копался в связке, примеряя к скважине то один, то другой ключ. Наконец с победным возгласом он прокрутил ключ в замке. Натужно скрипнув, дверь отворилась.

— Прошу! — Джалу радушно подтолкнул меня к дверному проему.

— Там глубокий колодец с крокодилами? — на всякий случай уточнила я, мертвой хваткой вцепившись в его плащ.

Снисходительно улыбнувшись, Джалу похлопал меня по плечу.

— Не трусь, варан, драконом будешь! — с этими словами он впихнул меня в комнату.

Здесь было гораздо теплее, чем снаружи. На смену факелам пришли масляные лампы, висящие на крюках в нескольких метрах над полом; некоторые, покрупнее, стояли по углам комнаты. Она была странной, с округло выгнутыми стенами, так что создавалось впечатление, будто мы находимся в гигантской пивной бочке.

Открыв рот от удивления, я рассматривала оружейную, в прямом смысле слова — свалку. Теплые языкатые блики от ламп блуждали по стенам, плясали на доспехах, щитах и отполированных лезвиях исполинских мечей, шипастых палицах, алебардах и еще на чем-то непонятном, зазубренном и очень опасном на вид. Все это сияющее великолепие было свалено в одну неряшливую кучу.

— Моя оружейная, — сказал Джалу с нотками гордости.

Зачарованная, как сорока при виде блестящих предметов, я подняла откатившийся из общей свалки шлем. Он был тяжелым, прохладным и довольно красивым — с острыми витыми рогами, хищными прорезями для глаз и белым конским хвостом на затылке. Я осторожно его погладила, похоже, настоящий.

— Отличный выбор, мой мальчик! — Внезапно подскочив, Джалу выхватил шлем. Я и пикнуть не успела, как металлическое ведро оказалось у меня на голове.

— Чудесно, чудесно… — Довольно потирая руки, дракон оглядел меня со всех сторон. — Теперь доспех, меч, и можно выводить в люди!

— Мне дурно! — завопила я из-под ведра. В попытке стянуть схватила шлем за рога и тут же взвыла от боли: шлем зацепился застёжками за уши и наотрез отказывался сниматься.

— Терпи! — сурово сказал дракон, копаясь в куче доспехов. — Ты должен предстать перед принцессой в полном рыцарском облачении!

Предприняв еще несколько отчаянных попыток освободиться, я сдалась и стала уныло наблюдать за своим экзекутором.

Джалу извлек из недр свалки что-то огромное, сверкающее и пузатое, похожее на средневековую испанскую кирасу. Но когда я с приглушенным из-за шлема «не-не-не…» стала пятиться к стене, сжалился и предложил тонкую сетчатую кольчугу.

Завершил картину сверкающий меч, такой длинный, что я смогла упереть подбородок в его массивную позолоченную рукоять и теперь устало взирала на дракона, носящегося по оружейной в лихорадочном возбуждении.

— Готово! — Джалу отошел и оглядел меня с видом гениального скульптора.

Я представила картину, открывшуюся его взгляду, и закашлялась смехом, который из-под шлема прозвучал куриным квохтаньем.

Тощий подросток с гигантским рогатым ведром на голове, облаченный в кольчужную рубашку, из-под которой выглядывают коленки в потертых джинсах. Завершали образ старые кроссовки, основательно изгвазданные в грязи.

С минуту Джалу молчал. Выражение его лица становилось все кислее и кислее, и, останься у меня силы, я бы непременно позлорадствовала по этому поводу, а так лишь лениво и сонно ждала вердикта.