— Хууб!

Охнув, я поднесла мышонка к глазам.

— Ты что… говорить умеешь?!

— Хууб! — Зверек попытался лизнуть мой нос, вытягивая длинный и яркий, как жвачка, язык.

Похоже, это таинственное слово было единственным в арсенале арахонской мыши.

— А знаешь, у всех приличных домашних питомцев должно быть имя, — наставительно сказала я, слегка потряхивая ладонью в воздухе. Зверек держался крепко. — Как же мне тебя назвать?

— Хууб! — веско сказал мышонок.

Я сделала ему козу, он заагукал, пуская слюнявые пузыри.

— Эй, не указывай мне, я здесь за старшего! — произнесла я сурово.

Зверек виновато запрядал ушами, скрыв глаза за пленочкой нижних век.

— Может быть, Наф-Наф? — спросила я, разглядывая влажный дергающийся пятачок своего питомца.

— Хууб! — пискнул мышонок, демонстрируя крыло с тонкими розовыми прожилками.

— Будешь пререкаться — назову Пафнутием! — строго сказала я.

Зверек молчал, таращась на меня глазами нагадившего в тапки щенка.

— Ну хорошо, — я не могла противиться такому взгляду. — Что ты предлагаешь?

— Хууб… — нерешительно пискнул мышонок, умильно наклоняя голову набок.

Я хмыкнула. Да он из меня веревки вьет!

— Что ж, Хууб так Хууб.

Окончательно сморенный переживаниями и полным желудком, Хууб заснул, свернувшись калачиком в моей ладони.

Не зная, куда пристроить это сопящее чудо, я вернулась в свою комнату и долго искала школьную сумку, благоразумно прихваченную с Земли. Наконец обнаружила ее в дальнем пыльном углу под кроватью. Во внутреннем кармане с помощью салфеток и носового платка я обустроила уютное гнездышко. Лишенный тепла ладони мышонок недовольно завозился и даже попытался саботировать транспортировку на новое лежбище, цепляясь острыми коготками за пальцы, но вскоре смирился и, зарывшись с головой в хрустящие салфетки, засопел с утроенной силой.

Вытерев лоб и чувствуя себя матерью многодетной семьи, я осторожно закинула сумку на плечо так, чтоб она не слишком билась о бедра при ходьбе, и отправилась блуждать по замку.

Ну не сиделось мне на месте! Помнится, в школе я частенько сбегала с уроков и даже пристрастила к этому неблагому занятию прилежного в общем-то Джастина. За что не раз бывала наказана учителями и родителями, слыла разгильдяйкой и злостной хулиганкой. Хотя училась на удивление неплохо. В отличниках, конечно, не числилась, зато регулярно выходила в хорошисты — неблагоприятную статистику разбавляли литература, иностранные языки, к которым я питала слабость, и, как ни странно, физика…

Уж не знаю, почему я вдруг ударилась в школьные воспоминания — то ли из-за сумки с тетрадками, прижатой к боку, то ли из-за того, что скучала по тем временам… Чувствуя предательскую влагу на ресницах, я с силой потерла глаза. «Те времена» — звучало так, будто все было в далеком прошлом… Но ведь я здесь меньше недели! Так откуда это странное чувство, что моя жизнь в родном мире превратилась в выцветший снимок? С каждым днем становящийся все бледнее…

Внезапно я обнаружила, что вот уже некоторое время топчусь возле знакомой двери, окованной стальными полосами. Из приоткрытой щели тянуло мягким теплом и дымом.

Я поймала себя на мысли, что в который раз собираюсь явиться перед драконом с виновато насупленным лицом. Неудивительно, что он хочет как можно скорее избавиться от такого источника неприятностей…

Дверь с недовольным ворчанием отворилась, пропуская меня в комнату.

Сидя на корточках перед камином, Джалу забрасывал в жадную огненную пасть поленца, сложенные рядом аккуратной кучкой.

Мое появление он проигнорировал.

Потоптавшись у входа, я негромко кашлянула. Может, извиниться? Я закусила губу. Извинения были настолько непривычны для меня, что одна мысль об этом приносила почти физический дискомфорт.

— Садись, раз пришел, — не поворачивая головы, произнес дракон.

Обрадованная, я умостилась в большом мягком кресле. Погладила, как старого знакомого, мозаичный столик. Его поверхность была шершавой и странно теплой.

Аккуратно, стараясь не тревожить Хууба, положила на колени сумку.

Нет, все же стоит извиниться. Я набрала в легкие побольше воздуха:

— Джалу…

— Мне не стоило срываться, Лис, — прервал меня дракон. — В конце концов, ты волен поступать так, как считаешь нужным.

В растерянности я подергала мочку уха. Вдруг отчаянно захотелось, чтобы дракон заорал на меня, обругал, как нашкодившего детсадовца. Но тот лишь продолжал демонстрировать равнодушную прямую спину, говоря негромко и размеренно, будто читал скучную лекцию.

— Полагаю, терпимость твоего тела к яду, смертельному для любого существа Мабдата, обусловлена иномирным происхождением. Но на твоем месте я бы не стал рисковать.

Покончив с растопкой камина, Джалу медленно пересек комнату и занял кресло напротив. Я наблюдала за ним из-под полуприкрытых век.