Шрифт:
Недаром для Державина Суворов — былинный богатырь, бесконечно сильный той силой, которую ему дал народ. Как бы чувствуя эту связь, поэт черпает краски для его изображения в фольклоре, эпосе, русских сказках:
Ступит на горы, — горы трещат; Ляжет на воды — воды кипят; Граду коснётся, — град упадает; Башни рукою за облак кидает; Дрогнет Природа, бледнея пред ним; Слабые трости щадятся лишь им.Обращение к образу Суворова отражало давно намечавшийся поворот в одических стихах Державина. Вместе с умалением и даже полным уходом из его поэзии идеализированной Екатерины II выдвигаются великие полководцы и вожди — Суворов, Румянцев, Репнин, Алексей Орлов. А за их фигурами проступают могучие очертания главного героя державинской поэзии — «твёрдокаменного росса», «всего русского народа» (авторское примечание к оде «На взятие Измаила»).
Когда вскорости после вступления на престол нового императора Суворов подвергся опале и гонениям, Державин резко осудил эту несправедливость в своих стихах. В 1796-м году скончался знаменитый Румянцев; в 1797-м сослан в Кончанское Суворов [56] . Чьи подвиги теперь могут пробудить державинское вдохновение?
Петь Румянцева собрался, Петь Суворова хотел; Гром от лиры раздавался, И со струн огонь летел; Но завистливой судьбою Задунайский кончил век; А Рымникский скрылся тьмою, Как неславный человек.56
...в 1797-м сослан в Кончанское Суворов. — С восшествием на престол императора Павла Петровича в войсках начались преобразования по прусскому образцу. Суворов не одобрял нововведений, громко высказывал своё мнение и писал государю, что тяготится своим бездействием. Следствием сего был высочайший приказ, отданный в феврале 1797 г., которым фельдмаршал граф Суворов-Рымникский вовсе отставлялся от службы. Суворов уехал в Москву, намереваясь провести остаток дней в семействе дочери, вышедшей замуж за графа Зубова. Но враги великого полководца продолжали свои происки, вследствие которых Суворова сослали в его новгородское село Кончанское.
Но даже тогда, когда славный фельдмаршал прозябал в ссылке под унизительным полицейским надзором, Державин верил в Суворова, в его нравственную стойкость, в его военный гений. Обращаясь к Валериану Зубову, недавнему баловню судьбы, полки которого Павел повелел отозвать из Персии, даже не оповестив об этом его самого, поэт предлагает опальному вельможе пример для подражания:
Смотри, как в ясный день, как в буре, Суворов твёрд, велик всегда! Ступай за ним! — Небес в лазуре Ещё горит его звезда.Пророчество Державина оправдалось: час Суворова пробил. Австрийские войска в Италии терпели непрестанные поражения от солдат и полководцев республиканской Франции. Получив письмо императора Франца с просьбою назначить Суворова главнокомандующим союзной армией, царь сказал своему любимцу Растопчину:
— Вот каковы русские — везде пригождаются...
В феврале 1799-го года Суворов явился из кончанской ссылки в Питербурх — исстрадавшийся, полуживой, но могучий духом, с твёрдою верой в свою победу над французами на италийских полях. Державин поспешил увидеть любимого полководца.
2
Фельдмаршал резво выбежал навстречу Державину на заснеженное крыльцо, одетый в белую рубаху с любимым нашейным крестом святой Анны под мягким отложным воротником.
— Помилуйте, Александр Васильевич, как бы вам не простыть! Ведь зима на дворе! — воскликнул поэт.
— И, братец! — целуя его в щёку, строго возразил Суворов. — Я привык на морозе водою окачиваться. И замечу: лучшее средство от ревматизма...
Как обычно, Суворов остановился у мужа своей племянницы Дмитрия Ивановича Хвостова, жившего на Крюковом канале, против Сенной площади. Кроме Державина, был приглашён первый член коллегии иностранных дел Фёдор Васильевич Растопчин [57] , хитрый и ловкий царедворец, но человек с истинно русским сердцем.
57
Растопчин (Ростопчин) Фёдор Васильевич (1763—1826) — граф, русский государственный деятель. В Отечественную войну 1812 г. был московским генерал-губернатором, выпускал антифранцузские листовки-«афишки».
Душистый щаный запах стоял в комнатах. Суворов вышел переодеться и явился к обеду в синем фельдмаршальском мундире с большим крестом святого Иоанна Иерусалимского, возложенным на него Павлом I. Подошёл к закусочному столу, выпил добрую чепаруху водки и заел редькой с постным маслицем, не переставая при этом чудить.
Державин, благоговея перед Суворовым, знал цену его шуткам, всю жизнь помогавшим великому полководцу защищаться от вельмож. Они оба были в полном смысле слова русские люди, в природе и воззрениях которых было много сходного. Оба ценили друг в друге прямодушие и благочестие. Растопчин же изумлялся каждой новой выходке Суворова, увеличивая тем его удовольствие.
Приметя, что фельдмаршал прихрамывает, спеша к обеденным столам, он спросил, в каком бою получено сие ранение.
— В домашнем, — тотчас отозвался Суворов. — Игла сломилась в пятке.
И принялся убеждать Растопчина, что был ранен в своей жизни тридцать два раза.
— Тридцать два? — поразился Растопчин. — Где и когда?
— Я был ранен, — садясь за столы, объяснил Суворов, — два раза на войне, десять раз дома и двадцать при дворе!
В горшке белым кипятком кипело варево из рубленой говядины с капустой и другой зеленью. Полководец любил еду с пылу с жару и принялся с чмоком глотать крутой кипяток, приговаривая:
— Помилуй бог, как хорошо! И шти не простыли, и ложка, хоть я не красива, а хлебка...
Державин глядел на него: кожа да кости, истинно — худерба! Брови страдальчески подняты, около сухого рта горькие складки. Щедушен! Но голубые глаза сверкают умом и жизнию. Орел! Страшен будет твой удар!
Он почувствовал магическое касание музы. Давно уже дивное сие волнение не посещало его. Строки стихов стали наплывать толчками, опережая друг друга, требуя выхода:
Носитель молнии и грома Всесильного Петрова дома! Куда несёшься с высоты? Прияв перуны в когти мочны, Куда паришь, Орел полночный, И на кого их бросишь ты?..