– Самка мула? Одна у нас уже есть: ты. Какой же ты упрямец!

– Да уж не меньше тебя.

Собрали палки, кое-какие доски и попросили одолжить несколько инструментов. Затем наскоро соорудили жилище, используя брезент в качестве крыши, в результате чего получилась всего лишь тщедушная хижинка, готовая вот-вот развалиться от первой же вьюги, хотя, по крайней мере, защищала людей от кратковременных ночных мелких дождей и от неслабых весенних осадков. О познаниях Тао Чьена распространился слух по округе, и вскоре у того появились пациенты-китайцы, которые и подтвердили необычный талант недавно пришедшего к ним «чжун и», чуть позже стали ходить мексиканцы и чилийцы, а последними присоединились и некоторые американцы с европейцами. Услышав, что умения Тао Чьена ничуть не хуже таковых у трех докторов белой расы вместе взятых, а зарабатывает человек гораздо меньше, многие победили в себе отвращение, раннее питаемое к «небожителям», и решили испытать на себе достижения восточной науки. Несколько дней подряд Тао Чьен был настолько занят, что Элизе приходилось ему помогать. Ее очаровывал сам вид нежных рук целителя, умело щупающих пульс на руках и осматривающих ноги пациентов, а также трогающих тела больных, словно лаская последние. Также завораживало и искусство введения игл в загадочные точки человеческого тела, о которых, казалось, знал лишь он один. Сколько же лет этому человеку? Однажды девушка задала ему подобный вопрос, и тот возмущенно ответил, что, если принять во внимание все свои воплощения, можно без сомнения говорить о возрасте где-то в семь или восемь тысяч лет. На глазок Элиза дала бы юноше лет тридцать, хотя, порой, видя, как тот смеется, он казался гораздо моложе самой девушки. Тем не менее, стоило лишь склониться над очередным больным, полностью сосредоточенным, как черты лица мужчины тут же приобретали древность черепахи, и именно в такие моменты оказывалось проще простого поверить, что за плечами уже был довольно весомый груз прожитых веков. Восхищенная, она не переставала наблюдать за доктором. Тем временем молодой человек исследовал налитую в стакан мочу своих пациентов, и по запаху и цвету последней вполне был способен определить скрытые недомогания. Также вызывал к себе интерес, когда изучал зрачки с помощью увеличительной линзы, чтобы впоследствии прийти к заключению, чего же именно не хватало либо находилось в избытке в организме конкретного человека. Иногда ограничивался тем, что клал свои руки на живот или на голову больного, закрывал глаза и представлял себя самого вошедшим в длительное сновидение.

– Что ты делал? – по окончании осмотра того или иного человека спрашивала его Элиза.

– Я всего лишь чувствовал боль пациента и передавал тому энергию. Отрицательная энергия вызывает страдания и болезни, позитивная же способна вылечивать.

– А положительная энергия, какая она, Тао?

– Она словно любовь: горячая и светлая.

Вытаскивать пули и залечивать ножевые ранения – вот в чем заключалась повседневная работа доктора. Со временем и у Элизы пропал испытываемый к виду крови ужас, более того, научилась зашивать человеческую плоть с таким же спокойствием, с каким прежде вышивала простыни для своего приданого. Практика в качестве хирурга рядом с англичанином Эбанисером Хоббсом на деле для Тао Чьена оказалась очень и очень полезной. На той зараженной ядовитыми змеями земле не хватало такого действия, как проколы, поэтому плечи многих его товарищей лишь синели и опухали. Зараженная вода только способствовала широкому распространению эпидемии холеры, средства от которой никто пока не знал, а также других заболеваний с тревожными симптомами, хотя и не всегда роковыми. Получал Тао Чьен совсем немного, но постоянно авансом, потому что когда вылечил некоего испуганного человека, тот заплатил без лишних слов, хотя и мог бы поторговаться о сбавлении цены. По окончании работы целитель мысленно представил своего умудренного опытом покойного наставника с выражением упрека на лице, но, впрочем, подобное видение все-таки постарался отогнать. «В данных обстоятельствах я просто не могу позволить себе роскошь быть благородным человеком, учитель», - проговорил он сквозь зубы. В его заработок не входила анестезия, а тому, кто желал успокоения с помощью лекарств или золотых игл, приходилось платить сверх установленной цены. Всем оказывал свои услуги за исключением, пожалуй, воров, которым после разумного внушения все-таки приходилось терпеть розги либо последним отрезали уши: шахтеры хвалились своей справедливостью, вершить которую им никто не мешал, а также никто не собирался оплачивать тюрьму и тем более ее охранять.

– Почему ты не зарабатываешь на преступниках? – спросила его Элиза.

– Потому что предпочитаю, чтобы они были мне обязаны некой благосклонностью.

Казалось, Тао Чьен намеревался обосноваться. Хотя своей подруге не сказал об этом ни слова, но в то же время не желал покидать это место, чтобы предоставить духу Лин какое-то время его найти. Вот уже несколько недель покойная жена молодого человека не давала о себе знать. Элиза же, напротив, все считала часы, беспокоясь насчет продолжения путешествия. И по мере того, как проходили дни, девушку одолевали противоречивые чувства, что испытывала та к своему товарищу по приключениям. Благодарила своего защитника и способ последнего, каким тот ее оберегал. Здесь имелось в виду хорошее питание, тепло и уют по ночам, обеспечение всякими мате и иглами, чтобы, как говорилось, подкреплять энергию «ки», но все же раздражало спокойствие этого человека, которое невольно принималось за недостаток мужества и отваги. Безмятежное выражение и легкая улыбка на лице Тао Чьена временами то беспокоили, то тревожили девушку. Совершенно не понимала абсолютного безразличия мужчины попытать счастья в шахтах, когда все окружение, а особенно его соотечественники китайцы, казалось, ни о чем другом и не помышляло.

– Ха, тебя ведь тоже не интересует золото, - спокойно возразил молодой человек, когда девушка начинала его упрекать.

– Я приехала сюда совсем по другой причине! А с какой целью здесь находишься ты?

– Потому что я был моряком. И не думал о чем-то другом, пока ты сама меня об этом не попросила.

– Ведь ты врач, а не моряк.

– Здесь я снова могу быть медиком, по крайней мере, какое-то время. А ты оказалась права, в здешних краях много чему можно научиться.

За этим и проходили дни. Со временем удалось наладить связь с туземцами и кое-что выяснить насчет лекарств местных шаманов. Были там и нечистоплотные группы бродяг-индейцев, покрытых сплошь в жирных пятнах кожами койотов и поношенными европейскими шмотками, которые в паническом бегстве за золотом потеряли все, что только можно. Они перемещались туда-сюда вместе со своими усталыми женами и голодными детьми, стараясь путем промывания лежащего в корзинах из тонких ивовых прутьев песка добыть золото, но стоило лишь обнаружить прибыльное место, как людей гнали оттуда взашей. Когда жителей оставили в покое, последние образовали небольшие деревни из шалашей или палаток и таким способом расположились хоть на какое-то время пока не пришлось опять отправляться на новое место. Познакомились тогда и с китайцем, которого приняли со всем уважением, потому что считали человека этаким «лекарем» - знающим дело мудрецом – к тому же и самим было только в радость поделиться имеющимися познаниями. Элиза и Тао Чьен сели, заняв собой пустые места, чем и замкнули круг, внутри которого на раскаленных камнях готовилась каша из желудей или жарились семена лесных растений вместе с кузнечиками – все это Элизе показалось просто восхитительным. Затем люди курили, беседуя между собой на необычной смеси английского языка, каких-то знаков и изредка употребляемых словах выученного давным-давно родного языка. В те дни загадочно исчезли несколько шахтеров-янки. Несмотря на то, что их тела не нашли, оставшиеся в живых товарищи обвинили индейцев в убийстве последних и к тому же нанесли ответный удар, взяв приступом всю деревню, захватив в плен человек сорок, включая женщин и детей, и вдобавок в качестве наказания казнили семерых мужчин.

– Если подобным образом поступают с индейцами, хозяевами этой земли, то я уверена, что с китайцами обращаются гораздо хуже, Тао. Ты должен стать невидимым, как и я, - сказала Элиза, чуть подавленная от того, что недавно узнала о случившемся.

Но у Тао Чьена не было времени овладевать различными хитростями, чтобы становиться невидимым, ведь всецело был поглощен изучением растений. Предпринимал длительные экскурсии и собирал образцы для проведения сравнения с теми, что использовались в Китае. Брал в аренду пару лошадей либо шел пешком целые мили под жестоким солнцем, непременно беря с собой Элизу в качестве устного переводчика, чтобы, наконец, достичь слобод, населенных мексиканцами, жившими в этих местах целыми поколениями и прекрасно знающими природу. Совсем недавно они уступили Калифорнию в войне против Соединенных Штатов, и эти обширные слободы, где раньше по принципу коммунизма находили приют сотни батраков, постепенно приходили в упадок. Договоры между странами на деле представляли собой исписанные чернилами листки бумаги. Уже в самом начале мексиканцы, немало знающие о разработке полезных ископаемых, обучали недавно прибывших необходимым приемам, с помощью которых добывалось золото, хотя туда же и с каждым днем все больше прибывали чужаки с намерением занять территорию, которую считали своей по праву. На деле же англичане таковых просто презирали, равно как и людей, принадлежащих любой другой расе. Началось неутомимое преследование испанцев, им всецело отказывали в праве разрабатывать шахты ввиду того, что не были американцами, хотя за таковых принимали преступников из Австралии и искателей приключений из Европы. Множество лишившихся дохода батраков пытали счастье, занимаясь разработкой полезных ископаемых, но когда травля так называемых гринго снова оказалась невыносимой, люди стали уезжать на юг либо пополняли собой количество преступников. В некоторых из деревенских жилищ, оставленных целыми семьями, у Элизы была возможность весело провести время в женском обществе, оказавшемся той редкой роскошью, что напомнило ей нечасто бывшие моменты спокойного счастья тех, проведенных на кухне Мамы Фрезии, лет. Это были уникальные случаи, когда девушке удавалось нарушать свое принудительное молчание и поговорить на родном языке. Там собирались сильные и благородные матери, которые бок о бок работали со своими мужьями, выполняя самые тяжелые задания, и были не в малой степени закалены усилиями и нуждой. Поэтому совершенно невольно и испытывали потрясение и удивление, оказавшись перед китайским, тщедушным на вид, мальчиком, говорившим на испанском языке не хуже одной из них. Чинно передали ему секреты природы, к которым сами прибегали веками, чтобы облегчать различные болезни, а заодно поделились и рецептами потрясающих блюд, что она тотчас пометила в тетрадке, уверенная в том, что рано или поздно настоящие сведения ой как пригодятся. Меж тем «чжун и» заказал в Сан-Франциско западные лекарства, именно те, пользоваться которыми научил молодого человека его друг Эбанисер Хоббс еще в Гонконге. Также привел в порядок землю вокруг шалаша, огородил небольшой участок, тем самым, защитившись от оленей, и высадил основные лекарственные травы, которые и использовал в своем ремесле.

– Ради Бога, Тао! Неужели ты полагаешь остаться здесь, пока не взойдут эти чахлые кустики? – кричала вышедшая из себя Элиза, увидев один лишь их блеклый вид с желтыми листьями и так и не получив в ответ ничего, за исключением неопределенного жеста.

Чувствовала, что с каждым прожитым днем все отдалялась от своего предназначения. К тому же, образ Хоакина Андьета становился все туманнее в этих мало кому известных местах, а, возможно, что и исчезал где-то в горах, тогда как сама продолжала терять время в Сакраменто, вынуждая окружающих принимать себя за простоватого брата некоего китайского знахаря. Как правило, крыла Тао Чьена худшими эпитетами, однако девушке хватало здравого смысла делать подобное на кастильском наречии, впрочем, так, как, разумеется, делал и сам, когда обращался к ней на кантонском наречии китайского языка. Оба продолжали совершенствовать знаки общения между собой, не произнося ни слова, хотя бы перед другими, и до того действовали заодно, что в скором времени в их родстве не сомневался практически никто. Если они не были заняты каким-то пациентом, отправлялись обходить порт и палатки, заводя по дороге друзей, а заодно и разыскивая Хоакина Андьета. Элиза готовила еду, и вскоре Тао Чьен привык к ее блюдам, хотя время от времени посещал в городе столовые с китайской кухней, где всего за пару долларов мог поглощать столько еды, сколько вмещалось в желудок. Это и было своеобразной выгодой, если иметь в виду, что лук стоил целый доллар. На глазах окружающих общались между собой с помощью жестов, оставаясь наедине, оба прибегали к английскому языку. Несмотря на случайные вклинивания в повседневную жизнь двух языков, б'oльшую часть времени проводили за совместной работой, точно добрые товарищи, а случаев посмеяться было тогда немало. Лично он понял, что с Элизой можно делиться и чувством юмора, несмотря на случайные оплошности в языке и различие культур. Тем не менее, именно эти различия и вызывали у молодого человека взрывы смеха: никак не мог поверить, что женщина способна делать и, тем более, говорить такие глупости. Наблюдал за ней с любопытством, проявляя граничащую с позором нежность. Как правило, часто умолкал от восхищения этим человеком, признавая в своей подруге умения бойца. Но когда видел ослабевшую, казалась ему лишь девочкой, и желание защитить это существо одерживало верх. Несмотря на то, что уже немного прибавила в весе, а цвет лица стал лучше, в целом, девушка все еще чувствовала себя слабой, что, собственно, было очевидно. Сразу же, как зашло солнце, начала качать головой, замоталась в свое одеяло и уснула; сам он лег сбоку. Оба настолько привыкли к этим часам близости, дыша в унисон, что тела получали удовольствие лишь во сне, и если один возвращался в реальность, другой делал то же, так что двое вовсе не охладевали друг к другу. Иногда просыпались завернутыми в одеяла, окончательно запутавшись и сплетясь между собой. Если первым продирал глаза молодой человек, то, лежа без движения, чтобы девушка не ощутила его желание, всецело наслаждался данными мгновениями, которые вызывали в памяти счастливые часы с Лин. И даже не подозревал, что Элиза в свою очередь занималась тем же самым, испытывая благодарность лишь к присутствию мужчины, что позволял представить, будто, повези ей больше, уже делит жизнь с самим Хоакином Андьета. Никто из двоих никогда даже и не упоминал о том, что произошло ночью, будто подобное существовало параллельно и где-то вне сознания. Стоило лишь одеться, как тайное очарование объятий полностью исчезало, и оба снова становились двумя братьями. В редких случаях Тао Чьен в одиночку выходил на загадочные ночные прогулки, с которых тайно и возвращался. Элиза воздерживалась от прикосновений, потому что стоило лишь понюхать, все становилось ясным. Он был с какой-то женщиной, более того, могла даже уловить сладкие духи мексиканских дам. Девушка все еще пряталась в свою накидку, дрожа в темноте и пошатываясь от малейшего звука в ближайшем окружении, с зажатым в руке ножом, напуганная, не переставая мысленно взывать к молодому человеку. И никак не могла найти оправдание подступающему желанию заплакать, которое охватывало все больше и больше, заставляя чувствовать себя преданной. Смутно понимала, что, возможно, мужчины и отличаются от женщин; хотя со своей стороны какой-либо потребности в близости не ощущала. Целомудренных объятий по ночам вполне хватало, чтобы утолить жажду нежности и почувствовать себя не одной, и, хотя нисколько не думая о своем бывшем любовнике, все же тосковала по тому времени, что прошло в комнате со шкафами. Элиза совершенно не знала, смешались ли в ней любовь и желание, и за неимением первой, разумеется, не возникало и второе, либо ввиду продолжительной болезни на судне в ее теле произошли значительные нарушения. Однажды все-таки осмелилась спросить Тао Чьена о том, а не могли в ней зародиться дети, потому что вот уже несколько месяцев не приходят критические дни. Он же, в свою очередь, уверил, что все наладится лишь только восстановит силы, и здоровье придет в относительную норму, для чего и проводит с ней сеансы иглоукалывания. Когда друг тайно подкрадывался поближе к девушке после своего очередного бегства, последняя притворялась глубоко спящей, хотя на самом деле часами сохраняла бдительность, чувствуя себя оскорбленной одним запахом другой женщины, который невольно возникал между ними. С тех пор, как оба высадились в Сан-Франциско, она вновь приобрела нужную осмотрительность, с какой ее саму воспитывала мисс Роза. Тао Чьен уже видел девушку обнаженной во время далеко не одной недели морского путешествия на судне, почему и знал человека вдоль и поперек, но все же смутно догадывался о личных причинах и не задавал вопросов, за исключением касающихся здоровья. И даже когда ставил свои иголки, был крайне осторожным, чтобы ничем не нарушить это целомудрие. Они не одевались в присутствии друг друга и придерживались безмолвного соглашения глубоко уважать личное пространство, особенно при походе в уборную, что располагалась позади хижины. Тем не менее, делились всем остальным – от денег и до одежды. Много лет спустя, просматривая соответствующие этому времени записи в своем дневнике, удивленная, Элиза задавала себе вопрос, почему же никто из двоих так и не ощутил несомненной привлекательности, которую, впрочем, оба прекрасно чувствовали, почему все время отговаривались сном, чтобы прикоснуться, а днем притворялись равнодушными. И тогда пришла к выводу, что любовь к человеку другой расы человеку казалась им невозможной; ведь оба считали, что в целом мире еще нет места для такой пары, какою были они сами.

– Ты только и думала, что о своем любовнике, - прояснил ей ситуацию Тао Чьен, волосы которого на ту пору были тускловатые.

– А ты о Лин.

– В Китае допускается иметь несколько жен, и Лин всегда терпимо к этому относилась.

– А еще мои большие ноги вызывают у тебя отвращение, - продолжала подтрунивать она.

– Разумеется, - возразил он на полном серьёзе.

Лето в июне обрушилось немилосердно на все и вся и не щадило никого - беспрерывно размножались москиты, змеи выползали из своих щелей и разгуливали совершенно безнаказанно, растения Тао Чьена проклевывались довольно скоро и уже достаточно сильными, как то было в Китае. Полчища аргонавтов прибывали и прибывали, с каждым разом все более непрерывные и многочисленные. Так как Сакраменто являлся доступным портом, поблизости не упускали возможность обосноваться целые дюжины других населенных пунктов, что, точно грибы, появлялись вблизи золотоносных захоронений. Они процветали также быстро, как и внезапно исчезали, стоило лишь истощиться драгоценному минералу. Город вырос буквально за минуты, в нем открывались новые магазины, и уже никто никому не дарил земельные участки, как то было в самом начале, напротив, последние продавались недешево, впрочем, как в самом Сан-Франциско. Была лишь видимость правительства и частых собраний, которые организовывали для решения административных вопросов. Среди людей появлялись спекулянты, доморощенные адвокатишки, проповедники Евангелия, профессиональные игроки, разбойники, различные мадам с компаньонками, разделяющими их веселую жизнь, а также и другие вестники прогресса и цивилизации. Временами по направлению к приискам шло множество мужчин, воодушевленных надеждой и амбициями, тут же были изнуренные и больные, вернувшиеся после долгих месяцев тяжкой работы с намерением промотать все свои доходы. Количество китайцев увеличивалось день ото дня, и вскоре образовалась пара враждебных банд. Эти так называемые «тонгс» или однорукие представляли собой закрытые кланы, члены которых, точно братья, помогали друг другу в работе и в трудных ситуациях ежедневной жизни, и в то же время среди них процветали коррупция и преступность. Среди недавно прибывших оказался и другой «чжун и», с которым Тао Чьен проводил время абсолютно счастливый, сравнивая между собой различные методы лечения и цитируя Конфуция. Внезапно вспомнился сам Эбанисер Хоббс, потому что тот не просто довольствовался банальным повторением традиционных методов лечения, но также в своей практике постоянно искал необычные им альтернативы.

– Нам необходимо поучиться врачебному делу у здешних простачков, - сказала девушка, с чем молодой человек полностью согласился. Ведь выходило следующим образом, а именно: изучая все больше, тем не менее, оставалось такое впечатление, что знаний все нет и нет, и не хватило бы целой жизни, чтобы изучить то, чего недоставало.

Элиза так организовала продажу пирогов, что они шли по цене золота сначала среди чилийцев, а затем их стали покупать и американцы, которые быстренько распробовали кушанье. Начала делать их с говядиной, когда могла купить мясо у мексиканцев, владельцев ранчо, которые перегоняли скот аж из штата Сонора, что на севере Мексики. Но обычно ее не хватало, и тогда пробовала стряпать пироги из оленины, зайчатины, мяса диких гусей, черепахи, лосося и вплоть до медведя. Все съедалось с благодарностью верными прихожанами, ведь в качестве альтернативы были лишь бобы в банке и соленая свинина, что все вместе и составляло неизменный рацион шахтеров. Никто не располагал временем ходить на охоту, рыбачить или готовить; не откуда было взять овощи с фруктами, а молоко считалось большей роскошью, нежели шампанское, и все же никак не хватало муки, сала и сахара, а еще орехов, шоколада, каких-то специй, кураги и сушеных слив. Готовила торты и лепешки с таким же успехом, как и свои пироги, также пекла хлеб в глиняной печи, который отдаленно напоминал тот, что когда-то делала Мама Фрезия. Если удавалось приобрести яйца и ветчину, вывешивали вывеску, предлагающую хороший завтрак. И тогда люди занимали очередь, чтобы удалось хотя бы усесться в разваленном постоялом дворе под самым палящим солнцем. Эта вкусная еда, приготовленная каким-то глухонемым китайцем, всем напоминала воскресенья, которые раньше проводили очень далеко от здешних мест, дома с семьей. Обильный завтрак, состоящий из яичницы с ветчиной, свежеиспеченного хлеба, фруктового торта и средней чашечки кофе, стоил всего три доллара. Некоторые клиенты, приятно взволнованные и благодарные за то, что не пробовали ничего подобного уже много месяцев, складывали еще по доллару в банку с чаевыми. Однажды, где-то в середине лета, Элиза появилась перед Тао Чьеном со своими сбережениями в руке.