– За последние месяцы по здешним местам прошло много людей. Никто не задерживался тут более чем на несколько дней, напротив, большинство быстренько отправляется на прииски. Кто-то возвращается, другие же нет.

– А Хоакин Андьета?

– Да я не помню, но, пожалуй, поспрашиваю.

Элиза и Тао Чьен сели перекусить в тени находящейся неподалеку сосны. Спустя минут двадцать возвратился и продавец еды в сопровождении мужчины, по виду которого можно было понять, что тот происходил из северных индейцев, со свойственными им короткими ногами и широкими спинами, который и сообщил следующее: Хоакин Андьета уехал на прииски в направлении Сакраменто, по крайней мере, уже два месяца назад, хотя в тех краях никто как не обращает внимания на календари, так и не подсчитывает путешествия чужих граждан, до которых им нет никакого дела.

– Мы отправимся в Сакраменто, Тао, - решила Элиза, чуть только они отошли от Чилесито.

– Путешествовать ты все еще не в состоянии. Некоторое время тебе стоит отдохнуть.

– Там и отдохну, когда его встречу.

– Предпочитаю возвратиться к капитану Кацу. Честно говоря, Калифорния не для меня.

– Что с тобой? Неужели все внутри уже пропитано оршадом? Ведь на судне никого не осталось, за исключением этого капитана с его Библией. Все отправились на поиски золота, и ты единственный, кто думает и далее трудиться поваром за нищенское жалование!

– Не особо-то я верю в легкие деньги. Просто хочется спокойной жизни.

– Ладно, пусть и не золотом, но должен же ты заинтересоваться хоть чем-то…

– Буду учиться.

– Что же ты намерен изучать? Ведь уже и так многое знаешь.

– Но учиться никогда не помешает!

– Тогда ты уже прибыл в замечательное место. Ты ничего не знаешь об этой стране. Здесь как раз требуются врачи. Как по-твоему, сколько людей занято в шахтах? Целое множество! И им всем нужен доктор. Эта земля просто изобилует возможностями, Тао. Поехали со мной в Сакраменто. Более того, если ты не поедешь со мной, я сама не смогу далеко уехать…

Лишь благодаря удаче, что как раз и спасала в злосчастных условиях посадки на судно, Тао Чьен и Элиза отправились в северном направлении, объехав обширную бухту Сан-Франциско. Судно уже оказалось полным путешественниками с замысловатым багажом инструментов для разработки полезных ископаемых, и никто даже не мог пошевельнуться в данном ограниченном пространстве, к тому же заполненном ящиками, инструментами, корзинами и мешками с провиантом, порохом и оружием. Капитан со своим вторым помощником представляли собой пару американцев непривлекательной внешности, хотя и мореплавателей добрых и великодушных, даже несмотря на наличие скудного питания и всего лишь несколько бутылок ликера. Тао Чьен договорился с ними о билете для Элизы, и, чтобы оплатить стоимость путешествия, тому позволили поработать моряком. С пистолетами за поясом и вдобавок с ножами или навахами пассажиры чуть ли не выступили со словом уже в первый день. Все было сделано для того, чтобы впоследствии не упасть в обморок от нечаянных удара локтем или пинков, неизбежных для любого в этой толчее. На рассвете второго дня после продолжительной холодной и влажной ночи, проведенной на якоре около берега, все оказались перед невозможностью плыть далее в потемках, мало того, каждый чувствовал себя в окружении врагов. Люди, обросшие бородой, грязью, питаясь омерзительной едой, терпя москитов, ветер и плавание против течения с каждым днем раздражались все больше. Тао Чьен, единственный человек без каких-либо планов и определенных пределов, появился среди них идеально безмятежным и когда не боролся с парусами, то восхищался необычной панорамой бухты. Элиза же, напротив, полностью отчаявшись, и далее находилась в своей роли глухонемого и придурковатого мальчика. Тао Чьен кратко представил ее в качестве своего младшего брата, после чего удалось пристроить девушку в более или менее защищенном от ветра углу, где та и пребывала, настолько спокойная и молчаливая, что совсем немного времени спустя никто и не вспоминал о ее существовании. Кастильская накидка девушки насквозь пропиталась водой, сама она дрожала от холода, ноги же совершенно онемели, но, несмотря на это, сил прибавляла мысль о ежеминутном приближении к Хоакину. Все касалась груди, где хранились письма любимого, которые и декламировала про себя на память. На третий день пассажиры стали куда менее агрессивными и, лишенные сил, оставшиеся дни путешествия равнодушно пребывали в своей мокрой одежде, чуть пьяные и вконец удрученные.

Сама бухта оказалась гораздо обширнее, нежели то полагали люди; отмеченные на патетических картах расстояния обернулись реальными милями, и когда уже было подумали, что прибыли к месту назначения, оказалось, что до сих пор стояли перед необходимостью пересечь вторую бухту под названием Сан Пабло. На берегах виднелось несколько временных стоянок и лодок, переполненных людьми и товаром, чуть дальше находились густые леса. Однако и там не заканчивалось путешествие. Еще было необходимо преодолеть бурный канал, а затем войти в третью бухту под названием Суисан, где приходилось плыть гораздо медленнее и с трудом, после чего судно оказывалось в узкой и глубокой реке, что как раз и вела до самого Сакраменто. Наконец, все очутились недалеко от берега, где впоследствии была обнаружена первая золотая чешуйка. Такой всего лишь незначительный обломок размером с женский ноготь смог вызвать неконтролируемое нашествие людей, изменив как вид всей Калифорнии, так и души представителей североамериканского народа, как то написал бы несколько лет спустя Джекоб Тодд, уже давно став журналистом. «Соединенные Штаты были основаны паломниками, пионерами и непритязательными иммигрантами, проповедующими этику тяжелого труда и призывающими ценить неблагоприятные обстоятельства. Золото все очевиднее выявляло самое что ни на есть худшее в характере американского народа: жадность и насилие».

Капитан судна объяснил им, что город Сакраменто появился буквально в последнее время, словно пробудился утром после одной из ночей. Сам порт был набит различными судами, а в глуби города просматривались хорошо спланированные улицы, дома и другие деревянные постройки. Также был не чужд торговли, имелись церковь и внушительное количество игорных домов, баров и борделей, и, тем не менее, все напоминало пейзаж некоего кораблекрушения, потому что сама земля казалась усеянной мешками, сбруей, инструментами и всевозможным мусором, оставленным шахтерами, которые торопились отправиться на прииски. Огромных размеров негры-проныры летали над отбросами, а в воздухе повсюду стояли тучи мух. Элиза мысленно подсчитала, что за пару дней смогла бы обежать весь населенный пункт буквально из дома в дом: было бы не так уж и трудно подобным образом разыскать Хоакина Андьета. Пассажиры грузового судна лихтер, в данный момент воодушевленные и дружелюбные ввиду приближения к порту, делились друг с другом последними глотками ликера, прощались похлопыванием по плечам и что-то хором подпевали о некой девушке Сюзанне. Подобное происходило на глазах крайне изумленного Тао Чьена, который не понимал столь внезапного изменения поведения людей в целом. Он с Элизой сошли на берег раньше остальных, потому что несли наименьший багаж, после чего без колебаний направились в район проживания китайцев, где удалось найти какую-то еду и место для ночлега под навесом из вощеного брезента. Элиза не могла следить за шедшими на кантонском наречии китайского языка разговорами, и ее единственным желанием было что-то выяснить о своем возлюбленном. Однако Тао Чьен тут же напомнил, что должна помолчать, а затем попросил девушку успокоиться и набраться терпения. Этой же ночью «чжун и» взялся за подвижный и поврежденный плечевой сустав некоего крестьянина, вернув кость на ее же место, и благодаря данному случаю немедленно завоевал уважение населяющих временную стоянку.

На следующее утро эти двое отправились на поиски Хоакина Андьета. И, между прочим, удостоверились, что их товарищи по путешествию были готовы пойти на прииски, а кое-кто даже раздобыл самок мула, чтобы перевезти багаж. Большинство же передвигалось на своих двоих, оставляя позади добрую часть своего имущества. Обежали целиком населенный пункт, не найдя даже и следа того, кого искали, хотя некоторые чилийцы вроде бы и припомнили кого-то с таким именем, кто проходил здешние места месяц или два назад. Затем люди посоветовали двигаться вверх по реке, где, возможно, с ним и встретятся, все зависело лишь от везения. Месяц тогда показался целой вечностью. Никто не вел счет людям, бывшим там в предыдущий день, тем более, абсолютно не были важны имена чужаков и их судьбы. Золото – вот какая навязчивая идея поглощала умы большинства.

– Что будем делать теперь, Тао?

– Работать. Без денег ровным счетом невозможно сделать ничего, - возразил он, взваливая на плечо несколько кусков брезента, что попались среди брошенных повсюду остатков различного мусора.

– Я не могу ждать! Должна же я найти Хоакина! Немного денег у меня найдется.

– Чилийские-то реалы? Не очень-то выгодно ими пользоваться.

– А драгоценности, что у меня остались? Что-то же должны стоить эти вещицы…

– Храни их при себе, здесь они практически не ценятся. Нужно поработать, чтобы приобрести самку мула. Мой отец путешествовал из деревни в деревню, леча кого только можно. Дед занимался тем же. И сам могу поступать схожим образом, разве что здесь слишком большие расстояния. Мне нужно животное.