Мне очень не хотелось в старости остаться одной или, боже упаси, с одной только Мисей рядом. О детях уже не могло быть и речи, кроме того, у меня ведь был Андре, который уже завершил образование и теперь работал управляющим на одной из моих фабрик. Он был женат на очаровательной голландке, и у них родилась дочь, ее в мою честь назвали Габриэлой. Адриенна тоже неплохо устроилась в поместье Нексона в Лиможе. Хотя ей так и не удалось забеременеть, положением счастливой жены и тетушки многочисленных племянников и племянниц мужа она была вполне довольна. Найти наконец спутника жизни, мужа, с которым я делила бы свои закатные годы… Сколько их мне отпущено до тех пор, пока и за мной навсегда не закроются врата смерти?

— Говоришь, женишься на мне, если мы будем жить здесь, в «Рице»? — съязвила я. — Как романтично!

— Не хочешь — не надо.

Ириб подошел к кровати, сорвал с себя халат, обнажив волосатое тело. У него стояло, он схватил свое мужское достоинство в кулак:

— Я хочу трахать тебя каждую ночь, Коко, а днем хочу помогать тебе побеждать. Я безобразен и жаден, но я тебе нравлюсь, и ты мне тоже нравишься, очень нравишься. Почему бы нам не пожениться? Вместе мы с тобой горы свернем.

Да, перспектива не очень-то романтичная, но я уже не в том возрасте, чтобы мечтать о романтике. Я рассмеялась, а Ириб бросился на кровать, обнял меня и прижал к себе.

— Скажи «да», — забормотал он хриплым от страсти голосом. — Скажи «да», и ты сделаешь меня счастливейшим человеком во Франции.

— Я… я не знаю, — задыхаясь, ответила я, а его пальцы настойчиво ласкали меня. — Я подумаю…

Этими же словами я ответила на его просьбу о финансировании журнала, но в конце концов сдалась и выписала ему чек. А сейчас он трогал самые чувствительные струны моего тела, я вся дрожала и яростно подбрасывала бедра… Да, кажется, и на этот раз я отвечу ему согласием.

В общем-то, он был прав. Зачем отказываться от счастья, хоть какого-то, если оно само плывет в руки?

— Выйти за него замуж? — Сидя со мной за завтраком в обеденном зале отеля, Мися смотрела на меня с ужасом. За окном на крыши домов, на тротуары падал снег, первый снег в холодном феврале 1934 года. — Да ты с ума сошла! — воскликнула она. — Он же настоящее чудовище, конъюнктурщик, соглашатель и лицемер! Этот его журнал — полное дерьмо, печатает всякую гадость и чушь. Женщин он меняет как перчатки и сосет из них деньги. Он из тебя всю кровь выпьет. Все о нем так говорят.

— Все говорят — это, значит, прежде всего ты, — резко отпарировала я. — Я уже начинаю сомневаться, действительно ли тебя заботит мое благополучие. Сначала Бой, которого ты считала снобом, потом Бендор, озлобленный фанатик, по твоим словам, а теперь вот и Ириб, которого ты называешь чудовищем. Возможно, ты просто отшиваешь их, чтобы я всегда оставалась только с тобой, поскольку все три твоих брака закончились полным крахом.

Она так и затряслась:

— Это… это… Говорить такое… ужасно, отвратительно! Я хочу, очень хочу, чтобы ты была счастлива. Но твой Ириб, он…

— Все, хватит, ни слова больше! — оборвала ее я. — И слушать ничего не желаю. Он уже подал на развод, мы с ним отправляемся в «Ла Паузу» и там будем планировать нашу свадьбу. Я съезжаю из дома на Фобур Сент-Оноре и буду жить здесь. Жозефа уже поставила в известность о том, что дворецкий мне больше не нужен. А в квартире на улице Камбон буду хранить одежду и прочие пожитки.

— Так ты прогоняешь Жозефа?.. — Мися побелела. — Коко, он столько лет служил тебе верой и правдой! Прошу тебя, подумай, что ты делаешь… — Она не договорила, но не я была этому причиной.

Все, кто был в это время в столовой, повернулись в креслах и озадаченно уставились куда-то вдаль, откуда донесся страшный шум, какая-то какофония криков, топот ног… Метрдотель бросился к нам и настоятельно рекомендовал не выходить на улицу.

— В чем дело? — громко спросила я. — Что случилось?

— Демонстрация, — ответил он. — Там огромная толпа, тысячи, они направляются к площади Согласия. Полиция предупредила, что покидать отель небезопасно. Мы закрываем все двери на ключ.

— Черт побери! — вскричала я.

Потом схватила Мисю за руку и потащила в мой номер на последнем этаже, откуда хорошо видна площадь. На сердце было тревожно. Над поднятыми крепко сжатыми кулаками витали клубы слезоточивого газа, а конные полицейские врезались в толпу орущих что-то молодых людей в беретах, с плакатами и транспарантами, а также с заостренными палками в руках.

— Кто это? — испуганно прошептала стоящая рядом Мися.

— Не знаю.

Сверху хорошо было видно, как столкновение переросло в яростную схватку: молодые люди бросались на полицейских, стаскивали их с лошади, другие с окровавленными лицами, кашляя от слезоточивого газа и спотыкаясь, спасались бегством.