Челюсть женщины напрягается, я разозлила ее. «Отлично». Встаю и бегу за осколками от тарелки. Не знаю, что на меня нашло, но это кажется правильным. Это естественно — защищать себя. Она пытается схватить меня, но я вырываюсь и поднимаю с пола острый фарфоровый кусок. «Что ж это за психбольница, если тут тарелки из фарфора?» Наставляю осколок на женщину и делаю шаг вперед.

— Расскажите, что со мной происходит.

Она не шевелится. И выглядит какой-то странно спокойной.

Наверное, в этот момент за мной открылась дверь, так как в следующую секунду я чувствую боль от укола в шею и падаю на пол.

Я паркуюсь у обочины. Крепко хватаюсь за руль в попытке успокоить нервы.

Все пропало. Я понятия не имею, кто забрал мои вещи. Наверное, в этот самый момент кто-то читает нашу переписку. Они прочтут все, что мы писали друг другу, и, вне независимости от того, кто их взял, решат, что я лишился ума.

Беру лист бумаги с заднего сидения и начинаю записывать все, что удается вспомнить. Меня злит, что я забыл добрую половину того, что было в записях из рюкзака. Наши адреса, код от шкафчиков, дни рождения, имена друзей и семьи — все это вылетело из головы. Те крохи информации, которые мне удалось наскрести из памяти, я записываю. Это не должно остановить меня в поисках.

Но я не имею ни малейшего представления, куда двигаться дальше. Можно снова сходить к гадалке, — узнать, не возвращалась ли Чарли. Можно попытаться найти адрес поместья с воротами с фотографии из ее спальни; должна же быть какая-то связь между фото и картиной из магазина.

Можно съездить в тюрьму и навестить отца Чарли, спросить, что известно ему.

«Хотя, тюрьма, наверное, последнее место, куда мне стоит сейчас ехать».

Хватаю телефон и начинаю просматривать его содержимое. Например, фотографии со вчерашнего вечера. Я не помню ни единой секунды. Есть фото меня и Чарли, наших тату, церкви, уличных музыкантов.

На последней картинке Чарли стоит рядом с такси. Похоже, я нахожусь на другой части улицы и делаю кадр как раз в тот момент, когда она садится внутрь. Наверняка это и был последний раз, когда я ее видел. В письме говорилось, что она села в такси на Бурбон-стрит.

Я приближаю картинку, и у меня перехватывает дыхание. На передней части машины виден номерной знак, а сбоку — номер телефона.

«И почему я не подумал об этом сразу?»

Я переписываю их и звоню. Похоже, я на верном пути.

Компания такси практически отказалась давать мне информацию. В конце концов, мне все же удалось убедить оператора, что я детектив и должен опросить водителя на тему пропавшего человека. Это лишь отчасти ложь. Парень по телефону ответил, что должен уточнить пару моментов, но обязательно перезвонит мне позже. Прошло около получаса, прежде чем я дождался звонка.

На сей раз я общался с самим водителем. Он сказал, что девушка, подходящая под описание Чарли, поймала такси, но сразу же отказалась от поездки и ушла.

«Она просто… ушла?»

С чего бы она стала это делать? Почему не догнала меня? Чарли должна была догадываться, что я стою прямо за углом, где мы, предположительно, и распрощались.

У нее наверняка был план. Я ничего о ней не помню, но, если судить по прочитанной информации, все ее действия имеют определенную цель. Но какая у нее могла быть цель ночью на Бурбон-стрит?

Единственное, что приходит на ум, это вуду-лавка и закусочная. Но в записках сказано, что она туда не возвращалась, если верить словам некой Эми. Может, она собиралась найти Брайана? Я чувствую укол ревности, но в тоже время почему-то уверен, что она не стала бы это делать.

Значит, вуду-лавка.

Открываю поисковик на телефоне и безуспешно пытаюсь вспомнить точное название места. Нахожу два магазина во Французском квартале и вбиваю в навигатор адрес.

Зайдя в магазин, я мгновенно определяю, что именно о нем шла речь в наших письмах. Это тот самый, в котором мы были прошлым вечером!

Всего-навсего вчера. «Господи!» Почему я не могу вспомнить события однодневной давности?

Я иду мимо проходов, запоминая каждую деталь, но не знаю, что конкретно искать. Дойдя до последнего, я узнаю фотографию на стене. Картина с воротами.

Она висит здесь в качестве украшения, а не для продажи. Становлюсь на носочки и хватаюсь пальцами за рамку, чтобы изучить ее вблизи. Это высокие ворота, охраняющие едва различимый дом вдалеке. В углу одной из огромных колонн висит табличка с названием дома: «Jamais Jamais».