Мы с Хаюэйбо несколько раз пересекли связывающий пещеру с заводью тоннель, пока не вытащили все сокровища. Остальные, как ни пытались, не могли оставаться без воздуха столько времени, чтобы добраться до цели.

Всё сложили в мою каюту, таково было желание отца, этим он хотел показать, что ничего не достанется ни ему, ни остальным, но я всё же разделила дублоны на всех, выдав каждому сумму согласно рангу, чтобы не возникли споры.

Расставаясь с моим островом, я плакала, как плакала в тот день, когда покидала Севилью и Испанию, уверенная, что мне не суждено вернуться. Этот клочок земли, затерянный в океане, дал мне так много, не только сделал меня сильной и независимой, но и превратил в богатейшего на Твердой Земле человека. Опираясь руками о борт корабля, я смотрела, как остров уменьшается на горизонте, пока совсем не исчез. На «Чаконе» царило безудержное веселье, мои товарищи жаждали поскорей явиться в первый же порт, чтобы потратить дублоны на свои прихоти. Они чувствовали себя такими же богачами, как и я, но, похоже, стремились избавиться от денег, потратив их на увеселения и пирушки.

Однако на Маргарите нас с отцом поджидал другой сюрприз. Как обычно, когда мы там причаливали, я осталась на борту, чтобы избежать риска столкнуться со своим дядей, таким образом я оказалась на корабле одна, пока остальные спустились на берег, чтобы повеселиться. Примерно около полуночи шлюпка с командой вернулась. Почти все были пьяны, а их карманы опустели, но все были счастливы и довольны. Поднявшись на борт, отец схватил меня за руку и потащил в свою каюту.

— Доминго Родригес мертв! — воскликнул он, не успев толком закрыть дверь.

Полусонная, я не сразу его поняла.

— Ты овдовела! Ты что, не слышишь меня? Твой кошмарный муж мертв!

Оказывается, во время эпидемии оспы, обрушившейся на остров в прошлом году, когда мы плавали в поисках последнего табака по всем Карибам, мой муж, Доминго Родригес, скончался от этой болезни. И он оказался не единственным умершим членом семьи, поскольку дядя Эрнандо тоже скончался, как и его партнер и мой свекр Педро Родригес.

— Ты наследница своего дяди и супруга! — объяснил мне отец. — Начиная с прошлого сентября латунная мастерская принадлежит тебе. Мне сказали, что в живых не осталось ни одного члена семьи, и поэтому в этом году ее продадут на торгах. Что ты намерена делать?

Ошеломленная этой новостью, я пыталась пробудить разум, чтобы ответить отцу. Если я снова стану Каталиной Солис, то смогу остаться на Маргарите, занявшись латунным производством, и вести мирную и обычную жизнь богатой вдовы, если же останусь Мартином, то могу стать капитаном и адмиралом. Весьма сложное решение в такое время суток. На меня нашло какое-то наваждение, потому что тогда мне казалось вполне разумным, что я смогу совместить и то, и другое. Почему бы нет? У меня бы получилось. У меня имелись документы Каталины и документы Мартина. Почему бы не использовать обе мои личины?

— Да это просто безумие, — заявил отец, когда я ему рассказала.

— А разве не ваша милость подкинули мне эту идею, когда усыновили два года назад?

— Я? — удивился он.

— Припомните, отец, у меня ведь хорошая память. В тот день, когда вы объявили, что усыновили меня, прежде чем выйти из комнаты, вы весело рассмеялись и сказали, что хотели бы дожить до того дня, когда я стану пользоваться обоими именами по своему выбору. Разве это не так?

— Так, — хмыкнул он, и по его лицу я поняла, что эта двойная игра его искушает и веселит. Как и меня. Почему бы нет?

Мы добрались до полуострова Арайя, еще не зная, что этот раз станет последним, когда мы видимся с фламандцами, потому что еще до конца года, в ноябре, несколько военных галеонов, известных под именем Армада океанских морей, напали на Арайю, застав всех врасплох, изгнали оттуда добытчиков соли, торговцев и гукоры и покончили с Мушероном и многими другими. Мушерона казнили за пиратство, а мы и не возражали. Сожалели ли мы о его смерти? Не знаю, мне кажется, что нет, хотя в тот же день, загружая на корабль оружие, мы еще совершенно не представляли, чем всё закончится. Мушерон обращался с нами без какого-либо уважения, и увидев, что мы не привезли табак, разорался как бешеный, но был изумлен, когда мы показали ему драгоценности, которыми собираемся расплатиться. Сияние золота и драгоценных камней погасило его возмущение и запечатало рот.

Немного погодя мы вручили оружие Бенкосу в устье реки Магдалена, хотя на сей раз нас поприветствовал Сандо, когда мы сошли на берег. Впервые с ним не было короля Бенкоса.

— Отец тайно встречается с доном Херонимо де Суасо, губернатором Картахены, — объявил Сандо с очевидной гордостью.

— Король Бенкос в Картахене? — поразилась я.

— Нет, братец Мартин, отец не такой дурак. Он уже во второй раз встречается с доном Херонимо посреди джунглей, между болотами, и место выбирают и согласовывают оба, чтобы обеспечить собственную безопасность.

— Так значит, — довольно заметил отец, — они пришли к соглашению.

— Похоже на то, сеньор Эстебан. Хотя есть один пункт, по которому они никак не могут прийти к соглашению. Губернатор готов пойти на всё, но только не обращаться с моим отцом по-королевски, как он того требует. Говорит, что на одной территории не может быть двух королей, а Филипп III — единственный король на этой земле. Если отец отступится, а он ни под каким видом на это не идет, то для наших поселений настанет мир.