Шмат тихо дёргает меня за плечо, и мы углубляемся в лабиринт гаражей. Заросли ржавых коробок позволяют по-тихому обойти детский сад, и подобраться к общагам, не привлекая внимания Крыса, Весельчака и их своры. Впрочем, они явно продолжат искать нас, и могут вскоре добраться сюда. А значит, следует поторопиться…

– Шмат, давай ты первый лезь…– кивает Жмен на тёмную коробку, высившуюся перед нами. Он говорит тихо, чтобы нас ненароком не услышали жаждущие знакомства друзья Крыса.

Я только сейчас понимаю, что через дверь в общагу вечером не попасть, если нет пропуска.

– Я… Чего? Куда лезть? – пялится Шмат на светящиеся окна. Первые два этажа от набегов посторонних защищают решётки. Их тёмные прутья поблескивают в оконном свете, как будто…

– Да они ж солидолом обмазаны! – кричит Шмат.

– Тсс, дебил!

Жмен прикладывает палец к губам, потом кивает, и протягивает нам тряпьё, прихваченное из багажника.

– Потому я эту рвань и захватил. Знал, что вы не додумаетесь.

– Так а куда забраться-то нужно?

– Вон туда. На третий этаж. Там окно на кухне открыто…

– Блин…Стремновато…

– Ну, можешь тут остаться. Те пацаны с тобой с радостью в футбик зашпилят. Твоей башкой.

– Нет уж, этот матч я лучше пропущу… Ладно, полез я...

По мусорному баку Шмат проворно, как мартышка, забирается на козырёк подъезда, там надевает спецовку и рабочие перчатки. Потом быстро двигается вверх, перебирая руками и ногами как ящерица, и ныряет в окно третьего этажа. Он похож на ниндзю, проникающего во вражеский замок.

– Давай сейчас я А ты мне потом вино закинешь, – говорит Жмен, и начинает забираться. Я опасливо озираюсь по сторонам: кажется, голоса в гаражах становятся ближе.

Жмен неуклюжий и корявый. Думаю, ходячее дерево из «Властелина колец» и то быстрее залезло бы в то окно. А этот валенок пару раз едва не сорвался ещё когда с мусорника на подъезд перелазил.

Вот. На этот раз точно голоса. Приближаются. Я решаю не ждать, пока Жмен завершит восхождение, и бросаюсь к мусорке. Чёртова железяка предательски гремит под ногами, пока я, держась за жёлтую газовую трубу, перебираюсь на подъезд. Винная бутылка тяжело болтается во внутреннем кармане спецовке. А может, это сердце стучит...

Натягиваю спецовку; в нос ударяют запахи масла и пота. Скользкие смолистые прутья противно трогать, но лезть не трудно: помогают подоконники, карнизы и выбоины в старом кафеле. У самого заветного окна вижу торчащую из него рожу Жмена, уже покорившего вершину. Он тянет руку вниз. Думаю, что он хочет помочь мне забраться, и протягиваю свою.

– Вино давай, – шипит Жмен.

Я вытаскиваю бутылку из кармана, протягиваю ему…

Правая нога срывается. Меня на миг переполняет паника; стараюсь не смотреть вниз, и прижимаюсь к прутьям, измазываясь в густой чёрной смоле. Теперь сердце точно колотится – лупит так, будто сейчас выпрыгнет, и убежит подальше от такого безмозглого хозяина.

Подтягиваюсь, и добираюсь, наконец, до подоконника. Жмен втаскивает меня внутрь, как мешок с картошкой; ударяюсь плечом об оконную раму, стискиваю зубы от боли. Внизу кто-то громко кричит, и хлопает дверью подъезда. Не вижу кто – не хочу смотреть вниз.

А лучше бы посмотрел.

На кухне – никого, кроме нас троих; в углу на одной из трёх старых плит хлопает крышкой кастрюля, под которой урчит пламя; под потолком потрескивает длинная белая лампа, её свет режет глаза.

– Какая комната? – спрашиваю я.

– Триста четыре, – отвечает Жмен.

– Знаешь, как идти?

– Хрен там.

Мы осторожно идём к двери. В спецовке после подъёма жарко. А может, это от выпитого. Или от духоты. Или от плиты.

Наверное, от всего вместе.

Где-то в недрах здания гудит и клацает лифт. В проёме вдруг появляется толстая девушка со светлыми, накрученными на бигуди волосами, и зелёным полотенцем в руке. Она замирает, и смотрит на нас. Шмат машет ей рукой.

Девушка быстро уходит. Мы идём дальше.

Впереди – сероватый кафель и зеркала. Туалет. Вправо и влево уходит коридор со множеством дверей.

– Так, ща… – говорит Жмен, проходит немного вправо, качает головой, идёт влево, и машет нам.

– Сюда, пошли.

Шмат идёт следом, а я говорю:

– Погоди чуток, я сюда заскочу. Руки помою.

– Ну давай… Только быстро…

Я иду к ряду умывальников. У одного из них стоит, наклонившись к гудящему крану, какой-то чувак. Он кажется мне знакомым, но, к сожалению, я понимаю где я его видел, только когда подхожу к рукомойнику, открываю кран, и вижу отражение чувака в надтреснутом зеркале.