— Троцкого бы я повесил, — сказал Романовский.

— Это удовольствие! — воскликнул Май-Маевский и зааплодировал. — Но сначала дело!

— Эта жидовская морда имеет большую голову, — сказал Деникин. — Когда мы возьмём Троцкого в Москве, я произведу его в генералы, а потом повешу на площади.

— И дело, и удовольствие! — воскликнул Май-Маевский. — И я приглашаю вас на дело. Паровоз и два вагона на Харцызск. Там идёт бой. Мы приезжаем и выигрываем бой.

Гости переглянулись. По-видимому, не всем хотелось под пули, но Деникин воспринял предложение генерала как вполне естественное.

— Едем, господа, — сказал он, — подышим воздухом боя.

Кутепов успел приказать адъютанту:

— Третью батарею в район высоты Круглая, штабс-капитана Дымникова — артиллерийским наблюдателем.

В батарее раздались команды: «Боевая тревога! Выводи лошадей! Запрягай! В передки! В колонну поорудийно шагом ма-а-арш!..»

Командир батареи хозяйственный мужик майор Бондаренко, более всего пекущийся о сохранности лошадей и имущества, был доволен, что останется с орудиями, а на наблюдательном пункте будет сидеть помощник. Стрельба с закрытой позиции — игра в карты: то ли попадёшь, то ли нет. Чаще — нет. И ты, конечно, виноват, хотя по всем законам, в соответствии с теорией, которую учили в Константиновском, вероятность попадания очень мала.

— Леонтий, — предупредил командир батареи, — считай снаряды. Больше шестнадцати не дам. По четыре на орудие.

— Алексей Онуфриевич, на пристрелку-то для первого.

— Ладно. Ещё четыре и точка!

Вот это и есть настоящая служба. Ты едешь на прекрасной гнедой верховой лошади, металлические части седла и уздечки надраены до блеска, так же как и ножны клинка. Сапоги со шпорами в стремени. Девушки, хоть и шахтёрки, хоть и за красных все, а на тебя смотрят, как положено девушкам. За тобой — батарея. По четыре лошади на орудие. Ездовые с нагайками в порядке, орудие лоснится зелёной краской — надраено, затвор, прицел — сияют. На передках и зарядных ящиках — расчёты. Все в форме, с чёрными погонами...

«Рысью ма-а-арш!..» Едва ли не самое трудное в училище было научиться командовать очень громко и очень протяжно, чтобы лошади успели понять команду.

Впереди из-за высотки — не очень густая стрельба. Пулемёта три-четыре. Перед высотой, в кустарнике, батарею остановили. Майор выбрал место для первого орудия, и на этом месте вбили колышек. Поставили буссоль, определили места остальных орудий, скомандовали ездовым. Искусство ездового — поставить орудие так, чтобы прицел оказался точно над колышком. Раздались команды: «С передков! Орудие к бою! Передки в укрытие!..» И для Дымникова команда: «С вами разведчик Петрачков и связист Скалкин. Бегом на высоту. Готовность связи — 20 минут».

— Не успеем, господин майор!

— Ррраз-говорчики!

Бегом поднимались на высоту, телефонист разматывал провод. Спотыкались в ямах, царапались в кустах. Минут через 25 достигли гребня. Здесь изредка посвистывали пули. Серый день шёл к концу. Внизу залегла цепь корниловцев. Они почти не окопались: так — кучки земли перед головой. Далее — темнели полосы окопов красных. Короткие фейерверки пулемётных очередей, винтовочные вспышки. Какие-то серые дома, безжизненная заводская труба.

Самое интересное происходило справа, на железной дороге, где в предзакатных солнечных лучах золотистой россыпью светились погоны вышедших из вагонов офицеров. Красные немедленно обрушили туда пулемётный огонь. Кто-то из деникинской свиты упал, кого-то понесли в вагон.

— Господин майор, — говорил по телефону с комбатом Дымников, — разрешите начать пристрелку по пулемётным гнёздам противника, а то они всех наших генералов положат.

— Ррраз-говорчики! Пристрелку разрешаю.

Дымников командовал, телефонист повторял команды:

«Гранатой! Буссоль 10, прицел 45, первому один снаряд огонь!»

Сзади ухнуло, прожужжал над головой снаряд, взметнулся кустик разрыва метров за 30 до главных окопов, исходящих пулемётным огнём.

— Так! — одобрительно воскликнул разведчик. — Давайте сразу шрапнелью.

— А трубку?

— 20 годится.

— По пулемётам противника! — командовал Леонтий. — Шрапнелью. Буссоль 10. Прицел 50! Трубка 20! Батарея, 4 снаряда, беглый огонь!

Шестнадцать изящных желтовато-белых дымков один за другим возникли над грязными пятнами и полосами окопов. Цепь корниловцев внизу дружно поднялась и быстрым шагом бросилась в атаку. Впереди у красных возникло замешательство. Прекращали огонь пулемёты, помчались какие-то двуколки в разные стороны и, наконец, побежали красноармейцы. В группе генералов прошедший в цепь марковцев Кутепов засуетился, пробрался к Деникину.

— Разрешите доложить, ваше превосходительство...

— Без чинов, Александр Павлович.