Шрифт:
— Я прочитал те донесения. Понимаете? Там у вас работают очень дельные и понимающие люди.
— Приходится, Владимир Ильич, использовать дельных, но далёких от нас. Едва ли не врагов.
— Да-а... Понимаю. Политика. Но всё это мелочи, пока Кутепов идёт на Орел, а Мархлевский молчит.
1919. ОКТЯБРЬ
В Таганрогском театре шёл спектакль «Три сестры». Марыся и Леонтий сидели в ложе вдвоём. Артисты играли слабо, но с огромным энтузиазмом — в зале-то те же Вершинины и тузенбахи.
Заканчивалось четвёртое действие, и, как полагается, оркестр играл марш. Ольга сказала загробным голосом: «Уходят». Ей вторила Маша: «Уходят наши. Ну что ж... Счастливый им путь».
— Так и ваши будут уходить, — сказала Марыся, — но музыку мы сделаем лучше. Моцарт, Бетховен. О! Шопен!
— Марыся, наши почти в Москве!
— У ваших генералов очень деревянные головы, чтобы взять Москву. Испугались пообещать, как это у русских говорят — шкуру не пойманного медведя. Решили оставить эту шкуру единой и неделимой. На это мы и рассчитывали.
— Кто?
— Я и другие люди из окружения Начальника.
— Карницкий хотел заключить с нами военный союз...
— Карницкий — русская свинья, царский генерал. В 16-м году был помощником Брусилова, в нашу землю шёл. Он и сейчас во сне видит свою поганую Российскую империю.
На сцене прозвучала реплика: «Сейчас на дуэли убит барон».
— Это про меня, — сказал Леонтий. — Хоть и не на дуэли, хоть и не барон, а судьба моя.
— Нет, Леончик, ты больше никогда не попадёшь на фронт.
— Попаду. Уже и приказ подписан: в кутеповский корпус на должность командира батареи.
— Ты это сделал без меня? Оставляешь меня одну? У нас же комиссия.
— Мы с Кутеповым закончим её в Москве.
— Какой ты ещё глупый мальчик! Вам никогда не дадут победить, потому что вас все ненавидят.
— А ты за красных?
— Да! Сегодня за красных, потому что ненавижу Российскую империю.
— Думаешь, они отдадут вам земли до Днепра?
— Немцам отдали и нам отдадут. Не отдадут — возьмём. Наши легионы сильнейшие в Европе.
На них зашикали из соседней ложи. На сцене читался знаменитый заключительный монолог: «... О боже мой! Придёт время, и мы уйдём навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живёт теперь...»
Марыся просила:
— Леонтий, не уезжай! Это мальчишество. Мы сейчас же всё переоформим в штабе.
— Зачем я тебе? Я артиллерист.
Он поднялся, быстро прошёл к выходу из ложи и исчез. В этот же миг грянули аплодисменты — спектакль кончился.
В Харькове Дымников, конечно, заехал в штаб к Макарову. Тот скучал в своём кабинете, у дверей — его брат.
— Тихо у вас, — сказал Леонтий, вглядываясь в адъютанта.
— Великий полководец идёт на Орел, а у нас здесь обеды и ужины, — вроде бы пошутил, а в глазах тоже сомнения и вопросы. — Зеноныч жмётся к Анне Павловне Жмудской. Та хочет его женить на себе, а он всё время в недеемужеспособном состоянии.
Посмеялись, не сводя друг с друга пристальных изучающих взглядов.
— Стефан пропал, — наконец вышел на открытую Макаров.
— Знаю.
Помолчали, не желая говорить о своих выводах.
— Его никто искать не будет. Ни у них, ни у нас, — разрядил обстановку Макаров. — Неплохо бы и мадам Крайской уехать в Великую Польшу.
— Я мог бы предупредить.
— Уже предупредили. Теперь встретишься с ней только где-нибудь в Лондоне.
— Аты?
— У нас с Володей свои планы.
— В Москве-то погуляем?
— Кутеповские мечты, господин Дымников. Зеноныч говорит, что армия раздета и разута — всё продали и пропили. 80 процентов — пленные красноармейцы. Разбегутся или сдадутся. Говорит, что со стороны красных готовится страшная неожиданность и даже он со своим военным талантом не может её ни предвидеть, ни предотвратить. Скажет об этом и сразу кричит: «Франчук, водки и сыра!»
В Курске Дымников явился в штаб Кутепова. Думал, обойдётся докладом дежурному, но позвали к самому. Кутепов сидел в кабинете в шинели и фуражке — не успели натопить. Заунывный осенний дождь за окном завершал картину неустроенности, случайности, непрочности. На столе — роковая карта: Орел—Тула—Москва.