Гаттерас невольно вздрогнул:

– Американец!

– Я спасу его! – заявил доктор. – Ручаюсь вам! И мы добудем ключ к этой ужасной загадке.

Он вернулся к неподвижно лежавшему Алтамонту, а Гаттерас, погруженный в раздумье, остался на развалинах снежного домика. Благодаря заботам доктора к злополучному американцу вернулась жизнь, но не сознание, он ничего не видел, ничего не слышал и не говорил, но, во всяком случае, был жив.

На следующий день утром Гаттерас сказал доктору:

– Однако пора в путь!

– Я готов, Гаттерас. В санях много свободного места, мы положим на них этого беднягу и повезем его на бриг.

– Можете это делать, – отвечал Гаттерас. – Но давайте сперва похороним мертвых.

Трупы двух неизвестных матросов положили под развалинами снежного домика, труп Симпсона занял место, на котором нашли Алтамонта. Все трое в краткой молитве помянули своего товарища и в семь часов утра тронулись в путь.

Так как две упряжные собаки околели, Дэк добровольно впрягся в сани и исполнял новые обязанности с усердием и выносливостью гренландской собаки.

В течение двадцати дней, с 31 января до 19 февраля, обратный путь сопровождался такими же трудностями и препятствиями, как и продвижение вперед. Путешественники невероятно страдали от стужи, но, на счастье, не было ни метелей, ни ветров.

Солнце выглянуло в первый раз 31 января и с каждым днем все дольше задерживалось над горизонтом. Бэлл и доктор окончательно выбились из сил, они почти ослепли и к тому же охромели, плотник не мог идти без костылей.

Хотя Алтамонт был жив, но по-прежнему оставался без сознания. Приходилось опасаться за его жизнь. Однако разумный уход и крепкая натура одержали победу над смертью. Достойный доктор и сам нуждался в лечении, его здоровье пострадало от непомерных трудов.

Гаттерас все думал о «Вперед», о своем бриге. В каком состоянии он его найдет? Что произошло за это время на судне? Справился ли Джонсон с Шандоном и его единомышленниками? Стояли жестокие холода. Неужели уже сожгли злополучное судно? Хоть бы пощадили его корпус и мачты.

Размышляя об этом, Гаттерас шел во главе отряда, словно желая еще издали первым увидеть свой «Вперед».

24 февраля, утром, он вдруг остановился. В трехстах шагах пред ним показался красноватый отблеск, над которым колыхался громадный столб черного дыма, растекавшегося в сером туманном небе.

– Дым! – воскликнул Гаттерас.

Сердце у него забилось с такой силой, что, казалось, готово было разорваться.

– Посмотрите! Вон там! Дым! – сказал он подошедшим товарищам. – Мой корабль горит!

– Но мы находимся еще в трех милях от брига, – ответил Бэлл. – Это горит не «Вперед».

– Нет, «Вперед», – возразил доктор. – Скрадывая расстояния, рефракция приближает к нам судно.

– Бежим! – крикнул Гаттерас, обгоняя товарищей.

Его спутники, оставив сани под охраной Дэка, бросились вслед за ним.

Через час они были в виду брига. Ужасное зрелище! Горящий бриг плавал среди растаявших вокруг него льдов. Пламя охватило весь корпус, южный ветер доносил до слуха Гаттераса зловещий треск.

В пятистах шагах от пылавшего судна какой-то человек с отчаянием поднимал к небу руки, он стоял беспомощный перед пожаром, в пламени которого погибал «Вперед».

Этот одинокий человек был старый боцман. Гаттерас подбежал к нему.

– Мой бриг! Мой бриг! – не своим голосом кричал он.

– Это вы, капитан! – отозвался Джонсон. – Остановитесь! Ни шагу дальше!

– Что такое? – спросил Гаттерас с угрозой в голосе.

– Ах, эти мерзавцы! – воскликнул Джонсон. – Они подожгли бриг и ушли два дня назад.

– Проклятье! – вскричал Гаттерас.

Вдруг раздался страшный взрыв, земля содрогнулась, айсберги осели на ледяных полях, столб дыма взвился под облака, и «Вперед», разлетевшись на куски от взрыва пороховых запасов, исчез в огненной пучине.

Доктор и Бэлл подошли к Гаттерасу. Охваченный отчаянием, капитан вдруг встрепенулся.

– Друзья мои, – сказал он твердым голосом, – трусы удрали. Но люди мужественные добьются успеха! Джонсон и Бэлл, вы крепки духом! Доктор, вы сильны знанием! А у меня вера! Вот там северный полюс! За дело! За дело!