– Мне нельзя выходить из дома, правильно?

– Совершенно верно.

– Совсем нельзя?

– Совсем.

– Отлично, тогда я не пойду в школу. Сейчас завалюсь в постель и буду дрыхнуть.

– Элли, ты ведешь себя как шестилетний ребенок и еще пытаешься убедить меня в том, что ты достаточно взрослая, чтобы болтаться полночи с незнакомцами! – Папа выходит из кухни.

Он не прощается со мной, не прощается даже с Анной и Цыпой. Тяжело ступая, выходит из комнаты – как будто он деспот-отец викторианской эпохи, какой-нибудь Баррет с Уимпол-стрит, а я его дочь – поэтесса Элизабет [3] . Только я не откидываюсь на софу, поскольку сижу на кухонном табурете, и не готовлюсь к побегу со своим романтическим возлюбленным мистером Броунингом. У нас с Расселом дело до этого пока не дошло. Я не знаю, пишет ли он стихи. Я даже не знаю его фамилии. Но ничего – скоро выясню. Сегодня я встречусь с Расселом, даже если меня за это прибьют. А отец точно прибьет, если обнаружит, что я бегала на свидание.

Я не посвящаю Анну в свои планы. Ведь она может позвонить папе на работу и наябедничать. Похоже, она на самом деле сильно расстроена.

– Элли, не принимай слова отца слишком близко к сердцу, – в голосе Анны сквозит тревога.

– Не буду, не беспокойся.

– Я не это имела в виду. Ох, Элли, я просто не знаю, что сказать. Все так ужасно. Я понимаю, что каждый по-своему прав. Папа явно перегнул палку, но ведь и ты ему сильно нагрубила.

Я было открыла рот, но она качает головой:

– Элли, пожалуйста, помолчи. Ты и так наговорила много лишнего.

Я чувствую себя совершенным ничтожеством. Как я могла опуститься до дешевых наскоков и обвинить отца в том, что он гуляет с девицами? Некоторое время назад Анна страшно терзалась – подозревала, что папа завел роман со своей студенткой. В этом нет ничего удивительного, ведь Анна и сама когда-то училась в Художественном училище. Именно там она и встретила папу. Папы вечно нет дома, и у него всегда наготове какая-нибудь отговорка – вроде сегодняшнего собрания. Я бы на месте Анны давно выяснила с ним отношения, но ей больше нравится притворяться, будто все замечательно. Она никогда не качает права. Я тоже раньше этого не делала. Но теперь я ему дам понять, что на испуг он меня не возьмет.

– Мне стыдно за вчерашнее. Я совсем не хотела тебя обидеть. Это все из-за него. С какой стати он так со мной обращается – что-то мне приказывает?

– Ты его дочь, Элли.

– Но я не его вещь. Если ты позволяешь ему вытирать о себя ноги, то я не собираюсь.

С этими словами супердевочка выпархивает их кухни и принимается собирать школьный рюкзак.

– Ты не закончила завтрак, – грустно замечает Анна.

Я хватаю гренок и говорю, что доем его по дороге в школу.

– Я спешу. – Я мчусь в свою комнату.

На самом деле школа может и подождать. Просто мне не терпится увидеть Надин и Магду и рассказать им все про вчерашнее.

Когда я наконец дохожу до школы, звонок уже прозвенел. Миссис Хендерсон, наша классная, сегодня не в настроении. Как только я отвожу Магду и Надин в уголок и начинаю рассказывать, она велит прекратить болтовню и отправляться в спортивный зал.

На беду, миссис Хендерсон преподает у нас физру. Терпеть не могу физру: хоккей, нетбол, легкую атлетику и английскую лапту. От всего этого мгновенно покрываешься потом, все на тебя орут, и ты чувствуешь себя круглой дурой. То есть я чувствую. Надин тоже безнадежна в плане спорта. Магда довольно шустрая, и у нее хорошо получается управляться с мячом, но обычно она прогуливает физру с нами за компанию.

В раздевалке мы втроем отходим к стенке, и я начинаю рассказывать во второй раз, но миссис Хендерсон и тут нас выслеживает. Она приказывает прекратить кудахтать и переодеться, а то нам будет хуже.

– О, миссис Хендерсон, у меня месячные, я ужасно плохо себя чувствую и в животе спазмы. Можно я пропущу урок? – Я стою, держась за пузо.

– О, миссис Хендерсон, и я тоже, – подхватывает Надин. – Мне очень плохо.

– И я тоже, миссис Хендерсон, – присоединяется к нам Магда.

Миссис Хендерсон упирает руки в бока.

– Значит, у вас у всех троих месячные? – Она приподнимает брови.

– Есть такой странный феномен. У женщин, живущих в схожих условиях, менструальный цикл синхронизируется, – говорю я. Это научный факт. Где-то я про такое читала. Хотя это не совсем наша ситуация. Не хватало еще все делать в унисон – подниматься в одно и то же время и одновременно бегать в туалет.

– Есть такой странный феномен, и он состоит в том, что три лентяйки под любым глупым предлогом хотят увильнуть от физкультуры, – говорит миссис Хендерсон. – Даже если вы все трое ждете ребенка, меня это не волнует – сейчас же идите на площадку и делайте упражнения.

Мы упражняемся до тех пор, пока язык у меня не прилипает к гортани и я не могу разговаривать даже в те редкие минуты, когда останавливаюсь, пошатываясь, возле Магды или бездыханно лежу рядом с Надин. Я ловлю ртом воздух, точно рыба, выброшенная на берег.

Миссис Хендерсон заставляет нас прыгать и бегать до самого звонка, что очень гадко с ее стороны, потому что потом мы должны сломя голову нестись в раздевалку, лихорадочно принимать душ и переодеваться, ведь перемена длится всего пять минут, а следующий урок у нас миссис Мэдли. От сдвоенного урока у кого хочешь в животе начнутся спазмы. Миссис Мэдли преподает английский, и это мой второй любимый предмет (на первом место изо), но она жутко строгая и приходит в бешенство, если кто-то опаздывает, что мы сегодня и делаем.