Похититель заглушил двигатель. Вышел из-за руля, открыл пассажирскую дверь. Неумело наставил на них охотничье ружье и приказал выходить.

Леночка осторожно осмотрелась. Еле удержалась, чтобы не фыркнуть. И это называется киднеппинг? Она читала: когда детей похищают, их держат в абсолютно укромных местах. За высоченными заборами. А тут – даже не во двор въехал, а остановился прямо на улице, у изгороди (наполовину рухнувшей). За ней – жалкий деревенский домик.

Но у мамы лицо испуганное. Шепнула дочери: «Делай, что он говорит».

Лена кивнула.

Однако, едва ее нога коснулась земли, вскрикнула:

– Менты!

И, хотя руки связаны за спиной, молнией ринулась прочь. В два прыжка выбежала со двора, оказалась на улице. Мчалась мимо домов и горланила:

– Спасите! Убивают! Пожар!!!

Она не сомневалась: кто-нибудь да выглянет ей навстречу. Даже в умирающих деревеньках должен найтись хоть один человек. Ветхая бабуля, пьяненький мужичок.

Однако сплошная тишина стояла – только топот от ее собственных лихорадочных скачков.

А дальше – вдруг грянул выстрел, и в полушаге от нее земля вспенилась маленьким взрывом.

Ничего себе сопляк! Он ведь почти в нее попал!

Но Леночка решила не пугаться. И сдаваться не собиралась. Метнулась влево, вправо. Она читала: когда мишень движется, прицелиться в нее гораздо труднее. Только бы мама тоже догадалась броситься прочь, в другую сторону! Парень сразу растеряется, и тогда…

Что тогда – додумать не успела. Снова грохнул выстрел, руку ожгло огнем. Больно, но не настолько, чтоб останавливаться. Но тут мама закричала сзади – истерически, жалобно:

– Леночка! Стой! Пожалуйста!

Этот гад, что ли, мамулю в заложники взял?!

Девочка резко затормозила. Обернулась. Ох, мам, да что с тобой? Стоит в нескольких шагах от бандита, и никто ее не держит. Да делай ты что-нибудь! Беги или выбей у него ружье!

Снова выстрел – пуля ударила совсем рядом.

– Лена, Лена! Вернись! – надрывается мама.

Девочка не выдержала – побежала назад.

А бандит на нее и не смотрит. Понял, кто тут слабое звено. Опустил ружье, обращается к матери:

– Следующей пулей я ее убью.

Женщина охнула. Стала оседать наземь.

Дочка – под усмешливым взглядом похитителя – подбежала к маме, прижалась к ней. А у той глаза закрыты, дышит тяжело. Неужели инфаркт? Папа всегда говорил, что ее нельзя волновать.

– Мама, мамуля!

– Леночка… – Женщина разлепила глаза.

– Развяжи мне руки, урод! – крикнула девочка похитителю.

Пусть он стрелял в нее и пусть чуть не убил – она все равно его не боялась. Нет, боялась, только совсем немного.

Но если у мамы опять будет плохо с сердцем – вот это реально страшно.

Парень легко, кошачьим шагом, подошел. Грубо схватил Лену за предплечье. Глаза желтые, злые, косят – один вправо, другой влево.

Поволок за собой.

– Доча! Делай все, как он говорит! – жалобно выкрикнула вслед мама. Язык у нее заплетался, голос звучал слабо.

Девочка с вызовом взглянула негодяю в глаза:

– Маме нужен врач.

– Будет, – хмыкнул тот. – Бабки за вас заплатят – будет вам и врач. И грач. И первач.

И захохотал противным тоненьким голоском.

Ввел в избу с разбитыми окнами, подтащил Лену к открытой крышке подвала, велел:

– Залазь.

Внизу – темно, страшно. Сыростью тянет, гнилью. Девочка инстинктивно сжалась.

– Можешь сама. Могу сбросить, – чуть не ласково предложил парень.

Достал нож – девочка отшатнулась. Но он всего лишь разрезал веревку, что стягивала ей запястья.

Не будь за их спинами, во дворе, беспомощной мамы! Она бы еще раз попробовала – ногой его в пах, как в компьютерной программе по самообороне, и бежать.

Но покорно спустилась в отвратительный склизкий подвал. Похититель сразу захлопнул люк, и стало совсем темно. Неужели он маму в другое место посадит?

Но нет. Загрохотали шаги, снова отворилась крышка. И мама – видно, что на ногах она держалась из последних сил, – скатилась по шатким ступеням вниз.

Похититель тут же вытащил лестницу. Равнодушным голосом произнес:

– В углу полазьте, там фонарик. Жрачка. Вода. Не помрете, короче. А как деньги за вас заплатят – сразу отпущу.