День восьмой.

На этот раз головная боль была более или менее терпимой, потому что я приняла обезболивающее заранее. Когда я пришла в себя, то лежала у скалы, а Хосе стоял надо мной. Как и в прошлый раз, когда я оказалась здесь, как раз начиналось зарево. По меньшей мере, нам не пришлось бы тащиться ночью. А также не под дождем, так как было сухо, не считая нескольких капель росы, которые падали на меня с веток.

Я стряхнула их, вскочила на ноги и отряхнула накидку. —Какой сегодня день?Я имею в виду тот же, когда Гастон сбросил меня с моста?

—Позавчерашняя ночь.

Я постоянно задавалась вопросом, почему нельзя было просто вернуться на пару дней раньше и предотвратить все неблагоприятные повороты еще до того, как все они произошли бы. Как бы я хотела заранее предупредить саму себя о Гастоне. И при следующей же возможности я позаботилась бы о том, чтобы его булочка застряла у него в горле.

Но, к сожалению, так это не работало. Система не допускала встречи с самим собой, так как это был бы парадокс. Что именно это был за парадокс такой, я не имела ни малейшего представления, но решила разобраться с этом, даже при том что не возвращалась к физике с момента получения аттестата.

—Ты хотел мне что-то показать, — сказала я Хосе.

Он порылся в кармане куртки и вытащил оттуда маленькую шкатулку. С легким намеком на улыбку он распахнул ее.

Я задохнулась от удивления, когда я увидела сверкающее колье. —Ты отобрал его у Гастона!

—Нет, это копия.

—Подделка?

—Нет, само собой разумеется, настоящее. Точно такое же, второе колье. От ювелира, который также сделал и первое. И одновременно с этим.

—Поэтому ты был в тысяча шестьсот двадцатом! Ты заказал его там, чтобы мы могли взять его сегодня с собой!

—Он кивнул. — Я был там еще по одной причине. Я был ранен, и мне нужно было вылечиться. Так я убивал двух зайцев одним выстрелом.

—Как долго ты пробыл там?

—Три месяца.

Я была в ужасе. Три месяца! В то время как для меня после нашего разговора прошло около недели, он провел три месяца в прошлом!

—Что тогда произошло?

—Это была драка, — только и сказал он.

—С одним из других старцев? — мой ужас увеличивался. —Что-то с Якопо? Он снова появился?

—Нет, это был кое-кто другой.

С этим он обратился к той главе истории, которая, по моему мнению, имела слишком неизвестных страниц. На эту тему Хосе почти ничего не говорил, а уж Эсперанса и подавно. Очевидно были и другие старцы, но Себастиано и я до сих пор не выяснили, сколько их всего и где они скрываются. Одно мы знали наверняка — они ни при каких условиях не были друзьями. Напротив, казалось, большинство испытывали стресс рядом друг с другом. Так, как когда-то Боги на Олимпе, и у них постоянно происходили междоусобицы.

Старцы смотрели в свои зеркала, наблюдали за прошлыми и будущими событиями, взвешивали реальность и вероятность, а затем принимали решение, что вынести на повестку дня. И при этом, кажется, они не сходились в вопросе управления.

Мы молча отправились в путь. Хосе шел впереди. Я следовала за ним, но он внезапно остановился. Откуда-то доносились звуки борьбы: четкие звуки ударяющихся друг о друга клинков, пыхтение и стоны сражающихся противников.

—Дуэлянты, — тихо сказал Хосе. Вскоре после этого раздался вскрик, и звук борьбы стих.

Когда мы осторожно подобрались ближе, в утреннем свете мы увидели карету у края леса. Рядом трое элегантно одетых мужчин склонились над четвертым, который лежал на земле и не шевелился.

—Он мертв? — спросил один дрожащим голосом.

—Я боюсь, да, — ответил второй. Голос звучал потрясенным.

—Так вы получили свое моральное удовольствие, Бутвиль, — сказал первый. С мольбой он посмотрел на третьего типа, который держал в руках окровавленную шпагу.

—Действительно, — сказал тот непоколебимым тоном, пока вытирал шпагу пучком травы и, казалось, считал происходящее совершенно нормальным. —Я исхожу и того, что вы позаботитесь обо все остальном и сообщите об этом жене Партоса.

—Конечно, — ответил один из остальных. —В конце концов, мы его секунданты. Хотя его жена с ужасом воспримет все это, ведь они все месяц, как моженишись, — он опустил голову. — Я едва ли осмелюсь передать ей сообщение!

—Портосу не следовало называть меня высокомерным щеголем.

Я едва могла дышать от страха. До сих пор я считала дуэли на рассвете стереотипом. Специально выдуманный для фильмов и романов таких, как «Три мушкетера». Иили придумали для туристов, которые приходили на прогулку в Булонский лес, и заранее просматривали в путеводителе, что здесь раньше происходило. Но, по всей видимости, те истории о типах, которые из-за мелочных оскорблений жестоко расправлялись друг с другом были правдивы.