— А за что я должна тебя любить? – Ирма сжала похолодевшие пальцы. Она знала, к чему могла привести её дерзость. Но она так устала бояться. — За то, что ты моя мать? А разве этого достаточно?

— Я же для тебя стараюсь, дурёха. Впрочем, сейчас это неважно. Я позвала тебя не за этим.

— Что, будешь угрожать? Тюрьмой пугать? А за свою репутацию уже не боишься? – усмехнулась Ирма, положив руку на живот. И тут же ощутила, как малыш толкнул её ножкой. Улыбнулась.

— Я хочу тебе кое-что рассказать, – проигнорировав нападки Ирмы, сказала Марина.

— Если ты об Алёше…

— Об Алёше! – перебила Марина. — Алёша, надо же! И как он только терпит, что ты его так называешь?

— Мам! – возмутилась Ирма. — Как мы называем друг друга, это сугубо наше личное дело. И потом, можешь не утруждать себя лишними речами. Я и так прекрасно осведомлена о жизни своего мужа.

— Не думаю, – возразила Марина и пристально посмотрела на дочь.

На мгновение она заколебалась. А вдруг Алекс всё рассказал Ирме? Вдруг она уже всё знает? Впрочем, на этот случай у неё имеется запасной вариант.

Нет. Не может быть. Если бы Ирма знала, вела бы себя иначе. Значит, не знает. Марина вдохнула и выдохнула.

— Ты не можешь быть беременна от Алекса, – заявила она. Ирма открыла было рот возразить, но Марина не дала ей и слово вставить. — У него не может быть детей.

Ирма вытаращила на мать глаза.

— Что ты такое говоришь?! Откуда ты…

— Алекс мне сам говорил, – хмыкнула Марина. — И даже справкой тыкал.

— Сам? Алёша? – Ирма покачала головой. — Какой справкой? Ничего не понимаю…

— А тут нечего понимать. Всё просто как дважды два, – Марина пожала плечами. — У меня с твоим мужем был роман.

— Ч-что? – Ирма не верила своим ушам.

— Роман, милая, – Марина всё-таки закурила. — О-очень страстный и о-очень бурный.

Ирма рассеянно посмотрела в окно.

У Алёши, её Алёши, был роман с её матерью…

Ну и что? Ирма усмехнулась. Всё это было. Было до неё и их свадьбы. Осталось в прошлом.

Тогда зачем мать рассказывает ей об этом сейчас? Хочет всё разрушить? До сих пор не оставила попытки свести её с Павлом? Зря, всё равно Ирма уже никогда не будет с ним.

— Я была беременна от Алекса, – сухо произнесла Марина. Ирма покосилась на мать. — Я была так счастлива, когда узнала. Думала, выйду замуж за порядочного мужика, рожу ему сына…или дочь… Тогда мне было всё равно. Я летала на седьмом небе. Верила, что у меня, наконец, появился шанс создать нормальную семью. Раз с твоим отцом не вышло…

Марина затушила сигарету и перевела дыхание.

— Естественно я рассказала обо всём Алексу. Дура!

Ирма внимательно смотрела на мать. На её лице отражалось болезненное разочарование. Чувство было настолько подлинно, что Ирма ощутила, как сжалось её сердце.

— Он сказал, что я его предала. «Все вы, бабы, шлюхи», – заявил он тогда и рассмеялся мне в лицо, – голос Марины дрогнул. Ирма взяла мать за руку.

Марина заглянула во внимательные глаза Ирмы. Всё шло как по маслу. Ирма ей поверила. Она всегда была жалостливой: ещё с детства тягала домой всех бездомных кошек и собак. Превосходно! Но нужно доиграть до конца. Главное, не перегнуть палку.

— Тогда Туманов и сообщил мне, что у него не может быть детей. Даже справку под нос сунул. Я опешила. Как же так?

— Вот видишь, – осторожно произнесла Ирма, – а ты говоришь, у него не может быть…

— Не может! – резко отрезала Марина. — Алекс не лгал. Он вообще не лжёт. Не договаривать может, умолчать о чём-то, но солгать – никогда. В этом весь Туманов!

— А как же?..

— У меня был другой, – выдохнула Марина. Ирма убрала свою руку из материнской. — Но я не предавала Алекса! – возразила Марина, схватив Ирмину руку. — У нас были сложные отношения. Мы несколько раз расходились. И каждый раз оба думали, что на этот раз всё… Окончательно и бесповоротно. А потом Алекс заявлялся с роскошным букетом, – Марина с улыбкой посмотрела в окно. — Он всегда был такой обходительный. До тех пор, пока я не сказала ему о ребёнке…

Марина взяла ещё одну сигарету и вновь отвернулась к окну. Смотреть в полные сочувствия глаза Ирмы не было сил.

— Туманов поставил условие. Либо он, либо ребёнок.

Сигарета в её пальцах дрогнула. А глаза Ирмы наполнились слезами. Она не хотела верить матери, но та рассказывала так убедительно…

Ирме вдруг стало невыносимо больно. Будто её сердце протыкали кинжалом вновь и вновь. И каждый раз кинжал вонзался в мягкую ткань всё глубже. С каждым словом матери боль становилась мучительнее.