Патрик и Джейн начали встречаться спустя полгода после событий у Сумеречных Врат. Софи любила время от времени наблюдать за ними, ведь они делали друг друга счастливей с каждым днем. Патрик нашел в Джейн то, в чем так отчаянно нуждался – сильную, но в то же время нежную и хрупкую девушку, о которой мог заботиться, окутывая лаской и вниманием, а Джейн, в свою очередь, это было просто таки жизненно необходимо. И со временем эта девушка смогла сделать то, что казалось абсолютно невозможным – она вернула к жизни того веселого, мужественного и остроумного Патрика Бишопа, которого Софи знала до всех этих ужасных событий. А лучшим подтверждением их чувств был не кто иной, как замечательный Хьюго, родившийся восемь лет назад.

– Вы уже упаковали вещи? – Голос Джейн вырвал охотницу из воспоминаний, и она растерянно заморгала, переведя взгляд на Эллу и Аврору, которые сидели в уголке комнаты, играя с Гудвином.

Обе девочки унаследовали от Ивы насыщенный рыжий цвет волос и довольно спокойный нрав, а вот их семилетний братишка Чарли, который сейчас был с отцом, отличался от сестер белокурой шевелюрой, безграничной любовью к сладостям и невероятной способностью для столь юного ума не лезть в карман за словом, словно вылитый Орфей. Девочки в ответ на выходки брата только сдержанно усмехались, точно так же, как и Ива и в свое время реагировала на выходки тогда еще напарника. Старшей дочери Авроре недавно исполнилось девять лет, а пятилетняя Элла была самой младшей в этой большой дружной семье.

– Я очень на это надеюсь, – наконец, сказала охотница. – Иначе Захарии придется уж слишком напрягать свою фантазию, чтоб выкрутиться и на этот раз. Хотя, я никак не могу понять, как ему это все время удается…

– Ну, что скажете? – Ива вынырнула из-за ширмы, расположенной неподалеку от трюмо, заваленного самыми разными безделушками, и покрутилась перед подругами.

На ней было очаровательно свадебное платье нежного кремового цвета, расшитое серебристыми нитями со вставками тончайшего кружева и ниспадающее до пола, а его подол переходил в легкий воздушный шлейф. Платье сидело настолько идеально и так выразительно подчеркивало замечательную фигуру женщины, что подруги лишь восхищенно пооткрывали рты. Свои пышные рыжие волосы Ива собрала в элегантную французскую косу, гармонично вплетя туда небольшие ромашки. Одним словом – сегодня Ива выглядела сказочно, как, впрочем, и положено невесте.

– Ты просто… Вау, – Джейн подмигнула девочкам, которые мигом позабыли о Гудвине, и принялись кружить вокруг мамы, очарованно разглядывая ее со всех сторон.

– Настоящая спящая красавица, – тихо добавила Софи.

Сказка о спящей красавице давно была любимой историей Орфея, и он с таким упоением рассказывал ее всем желающим и нежелающим детишкам, а порой и взрослым, что все вокруг уже знали ее наизусть. Но для него она стала особенной, ведь тесно переплелась с его собственной жизнью – она стала историей о поистине чудесном возвращении Ивы из девятимесячной комы, когда почти все вокруг смирились, а врачи настойчиво советовали отключить ее от аппаратов жизнеобеспечения. И каждый раз Орфей рассказывал ее так, словно впервые, ведь Ива и была той красавицей, которую он так долго ждал, и в пробуждение которой так искренне верил.

В ответ Ива только рассмеялась и махнула рукой, собираясь что-то сказать, но ее перебил тихий стук в дверь, сразу за которым в комнату проскользнули Чарли и Хьюго. Мальчишки уже были при полном параде, в ярких цветных костюмах, с милыми галстуками-бабушками.

– Мам, я не знаю, что это должно означать, но… – Чарли пересек комнату и уселся на пуфик рядом с Софи. – Папа просил узнать, не сбежала ли ты с тем официантишкой, который сегодня разносит пирожные … Он еще хотел что-то спросить, но увидел поднос со сладким и после фразы: «О, держите меня семеро» исчез, так что я не смог его найти…

Ива покачала головой и, что-то неодобрительно пробормотав себе под нос, осторожно опустилась на кушетку, на которой прежде сидели ее девочки. Гудвин развалился у ее ног и перевернулся на спину, надеясь, что она почешет ему животик. Джейн, тем временем, закончила преображать Софи, и отпустила ее переодеваться. Но стоило охотнице только скрыться за ширмой и потянуть за край майки, как в комнату величаво вошла Эстель. Софи не видела маму, но сразу же догадалась о ее приближении, услышав стук неизменных высоких каблуков еще в коридоре.

– Ну и где же моя радость? – удивленно спросила женщина, озираясь по комнате.

– Это она о Ноа, – объяснила подругам Софи, осторожно натягивая платье. – Твоя радость где-то со своим папочкой. Они, как только приехали, заперлись в комнате жениха и не показываются оттуда уже часа два… Равно как и Патрик с Орфеем.

– Откуда ты знаешь, – не согласилась Эстель. – А если я о тебе говорю!

Софи рассмеялась:

– Конечно, – она закончила поправлять лямки и вынырнула перед матерью. Только в том случае, если меня зовут Ноа.

Эстель ничего не ответила, только восхищенно ахнула и обняла охотницу. На ней был длинный приталенный костюм из блестящего шелка и легкое манто, свисающее с плеч. Краситься в иссиня-черный она прекратила после того, как раскрыла дочери свою сокровенную тайну и сейчас ее светлые, точно такого же цвета, как и у Софи, волосы были уложены в высокую сложную прическу. Бывшая директриса оставалась все такой же красивой, а благодаря обретенной семье избавилась от вечно надменного и холодного выражения, так что выглядела лет на семь моложе своего возраста.