Ее глаза мерцали то раздражением, то вожделением, и Тристан расценил это как сигнал. Подавшись вперед, он прижался губами к ее губам и, положив ладонь на ее затылок, потянул к себе. Лула наконец-то уступила…

Тристан не замечал, что кто-то вошел в кабинет, пока не услышал за спиной высокий женский голос:

– О, прошу прощения, я и не думала, что вы здесь так заняты.

Оторвавшись от Лулы, Тристан оглянулся и увидел Дарлу, на лице которой было написано истинное отвращение.

Что-то резко оборвалось у Тристана в груди. Он отшатнулся от Лулы, вскочил и растерянно провел ладонью по волосам.

– Чем я могу быть вам полезен, Дарла? – спросил он, пытаясь придать голосу властности. Но подчиненную это явно не впечатлило.

– Я хотела бы обсудить с вами вопрос, касающийся заработной платы, – холодно произнесла она, и ее резкий взгляд заметался между Тристаном и Лулой.

– Хорошо, – сухо кивнул он. – Я только обговорю кое-что с Лулой, а потом, когда мы закончим, сам найду вас.

Дарла презрительно фыркнула и многозначительно дернула бровями, будто точно знала, что они собирались тут «заканчивать».

– Вот и прекрасно. – Дарла повернулась на каблуках и зашагала прочь, хлопнув за собой дверью.

Лула вскочила и сцепила руки перед собой.

– Проклятье! – тихо произнесла она, отводя взгляд, в котором плескалось безграничное отчаяние.

– Лула, мне так жаль! Мне не стоило делать этого, не убедившись, что дверь закрыта.

Она покачала головой:

– Нам вообще не стоило этого делать. Это так непрофессионально! – Ее приглушенный голос был полон отвращения к самой себе.

– Это моя вина. Я все улажу с Дарлой. Предложу ей прибавку к зарплате.

Лула недоверчиво покосилась на него:

– Думаешь, сможешь от нее откупиться?

– Не знаю, а вдруг? – раздраженно отмахнулся Тристан.

Лула выглядела такой оскорбленной, что он скрестил руки на груди, будто защищаясь от силы ее резкого взгляда.

– Какая же я идиотка! Между нами никогда ничего не сложится. Только не в том случае, если ты думаешь, что деньги решат все проблемы. И уж точно не тогда, когда считаешь нормальным настаивать на своем, заставляя меня отказаться от своего профессионального мнения.

Тристан прерывисто выдохнул:

– Я хотел сделать совсем другое.

– Правда? Да неужели? Разве ты не пытался заткнуть мне рот, целуя меня?

Он промолчал. Потому что она была права.

Напоследок буквально испепелив его взглядом, Лула поправила одежду и вышла из комнаты.

Тристан смотрел ей вслед, чувствуя себя худшим из ничтожеств.

Увы, он никак не мог ослабить контроль над работой – надо всем. Тристан так привык действовать по схеме «пришел, увидел, победил», добиваясь желаемого с помощью денег или обаяния, что неосознанно повел себя так с Лулой.

И все испортил.

И о чем, черт возьми, она только думала?..

Ей ни за что не стоило работать на Тристана, если он мог одним только прикосновением заставить ее отказаться от того, что она говорила или делала. А теперь еще Дарла непременно поведает всем и каждому, что видела, и она, Лула, снова окажется в центре домыслов и сплетен. Что ж, она сама загнала себя в этот порочный круг.

Тем вечером Лула проигнорировала звонки Тристана и притворилась, будто ее нет дома, когда он целых десять минут трезвонил в ее дверь, заставляя грудь сжиматься от тоски. У них все равно ничего бы не получилось. Тристан не горел желанием отказываться от управления радиостанцией, которую он, похоже, ценил гораздо больше их отношений, а Лула не могла продолжать работать на него.

Ведь она с самого начала знала, что у них нет будущего!

Всю юность родители передавали ее с рук на руки, будто надоевшего нашкодившего щенка, и сейчас Луле требовалось ощутить себя частью чего-то стабильного. Быть с тем, кто заставит ее почувствовать себя желанной, кто будет заботиться о ней, оберегать ее. А не с тем, кто ни во что не ставит ее мнение, не ценит ее прямоту и готов считаться только с самим собой.

Кроме того, Тристан предельно ясно дал понять, что он не из тех, кто женится. А Лула не могла быть рядом с тем, кто не готов ради нее поставить на карту свои прихоти. И пусть Эмили считала это безумием и не раз говорила Луле, что та живет в Средневековье, раз считает регистрацию брака надежной гарантией отношений. Лула все равно хотела этого. Хотя бы обещания чего-то серьезного. И романтики.

Лула мечтала, чтобы ее любили так же сильно, как будет любить она сама, – настолько сильно, чтобы с готовностью связать себя с ней узами брака.

Провести шоу на следующий день оказалось необычайно трудно. Голова казалась тяжелой, будто набитой камнями, а сексапильность и талант Лулы скрылись где-то в самых дебрях ее души.

– Эй, а что это у нас все такая похоронная музыка? – спросила Клэр, под очередной заунывный трек внося Луле в студию уже четвертую чашку кофе.