Лула поежилась.

– Они молчали, злясь друг на друга, и в доме повисала напряженная тишина. Я была единственным средством их общения – мне приходилось передавать их сообщения друг другу, так что я нередко оказывалась меж двух огней. – Она скривилась и приставила кончики двух пальцев к виску, изобразив, будто спускает курок. – Как говорится, горькие вести – и гонцу не в радость.

– Звучит жутко.

– Да, радости в этом было мало. Я – не большой поклонник конфликтов, поэтому большую часть времени пряталась в своей комнате.

– Ты – единственный ребенок в семье?

– Тогда была единственным. Сейчас у меня две сводные сестры со стороны мамы и сводный брат со стороны папы.

Тристан кивнул, начиная понимать, в какой обстановке выросла Лула.

– И все же материально они обеспечили меня по полной программе, в этом их не упрекнешь, – с напускным оживлением добавила она. – Папа заплатил за мою учебу в университете и купил мне квартиру, в которой я сейчас живу. Ему с блеском удается откупаться от проблем.

Угрызения совести снова кольнули душу Тристана, ведь он вел себя с Марси точно так же: откупался от нее, отказываясь даже обсуждать тему свадьбы.

– О чем же они так горячо спорили?

– Брр! Обо всем – хотя главным образом о том, собираются ли они вступать в брак.

Внутри у Тристана все болезненно сжалось.

– Мама всей душой желала этого, а папа был категорически против, – продолжила Лула, не обращая внимания на то, как мучительна для него эта тема. – Мне кажется, мама чувствовала, что он не любит ее настолько, чтобы сделать предложение. Это испортило их отношения, в итоге она завела роман на стороне, из-за которого они и расстались. Теперь мама замужем за парнем, с которым изменила моему отцу, и просто на седьмом небе от счастья.

Тристан недоуменно фыркнул: и как Лула могла считать брак своего рода фундаментом отношений?

– Что, правда? Мой отец был женат пять раз, и это никогда не приносило ему счастья.

– Ух ты, это… ну… – Она потеряла дар речи.

– Неприлично? Ну да. Моя мама умерла, когда мне было двенадцать, и он снова женился спустя полгода после похорон.

– И что ты тогда чувствовал?

Тристан пожал плечами:

– Сначала я злился, считал, что он проявил неуважение к памяти моей матери, словно ее и на свете-то никогда не было. Но потом осознал, что он просто патологически не выносит одиночества. Я только-только привязался к своей мачехе, как он бросил ее и нашел новую пассию. Потом – следующую и следующую… – Тристан пренебрежительно хмыкнул. – В итоге я запретил себе сближаться с его женами или подругами. Как я убедился на примере отца, брак есть не что иное, как ожидание судебного процесса, который вывернет твои карманы наизнанку.

Лула в смятении смотрела на него, и Тристан поспешил улыбнуться:

– Не обращай внимания, просто эта тема меня будоражит. Только и всего.

Она нахмурилась, словно услышала что-то грустное.

К счастью, в этот момент принесли еду, и они принялись за аппетитный ужин, что дало Тристану время взять себя в руки. За каким, спрашивается, чертом он стал изливать ей душу? Они были едва знакомы, пора бы заткнуть этот фонтан откровений.

– Итак, что же за бонусы ты упоминал в своей записке? – пробормотала Лула, не глядя на него и осторожно разрезая свой стейк.

Тристан положил нож с вилкой на тарелку, радуясь, что они свернули с опасной темы.

– Ну, компания оплачивала Джезу мобильную связь и такси, что позволяло ему без лишних забот выполнять обязанности ведущего диджея…

Тристан пробежался по другим привилегиям, делавшим отказ от подобного предложения сущим безумием. Когда он закончил, Лула кивнула и сдержанно улыбнулась. Неужели она ожидала большего?

– Это хороший пакет предложений, Таллула.

Нечто вроде разочарования мелькнуло на ее лице.

– Это очень хороший пакет предложений, – уверенно произнесла она. Почему же тогда помрачнела?

Тристан решил подождать с решением деловых вопросов до окончания ужина и завел разговор о том, почему Луле нравится жить в Лондоне и как она проводит свободное время. Выяснилось, что им нравится одно и то же: долгие воскресные прогулки, блюда индийской кухни, фотовыставки. Чем больше они говорили, тем больше Тристан ловил себя на том, что расслабляется в ее обществе. Пришлось даже напомнить себе, что они здесь не на свидании.

Если, конечно, позже оба не решат зайти чуть дальше… От этой мысли тело Тристана приобрело каменную твердость.

– Ну как, ты довольна предложенными условиями? – спросил он, когда они покончили с основными блюдами и отказались от десерта. Тристан застыл в ожидании ее ответа, и все внутри сжалось в спазме.

– Да, – наконец-то произнесла Лула, откидываясь на стуле и бросая на Тристана сияющий твердый взгляд. Уголки ее губ вздернулись в улыбке.

– Да? – повторил Тристан в надежде на чудо. Неужели она все-таки согласилась вернуться на «Флэш»?