— И, тем не менее, сегодня произошло кое-что неожиданное, — продолжил он.

— Вот как?

Он поведал ей о перьях.

— Это множественное копирование — явление экстраординарное. Но я по-прежнему не имею представления, что при этом произошло в Тюрьме. С тех пор как Смотритель забрал с собой оба Ключа, у нас нет связи с Узниками.

— Понимаю. Удалось ли вам узнать хоть что-то о том, где может находиться Тюрьма?

Он шевельнулся, чувствуя, как отчётливо тикают спрятанные на груди часы.

— К сожалению, нет.

— Как жалко! Нам так мало известно.

Как бы она поступила, узнав, что он прячет в своём кармане? Раздавила бы часы каблуком белой туфельки?

— Леди Клодия и я решили, что должны посетить Академию. — Джаред сам себе удивился, настолько уверенным тоном он это произнёс. — В Эзотерике могут храниться записи о процессе создания Тюрьмы. Возможно, там есть диаграммы и уравнения.

Он замолчал, понимая, что чуть было не посягнул на Протокол. Но Сиа пристально рассматривала собственные аккуратно отточенные ноготки.

— Вы поезжайте, — сказала она. — Но не Клодия.

Джаред нахмурился.

— Но…

Подняв глаза, она сладко улыбнулась ему в лицо.

— Мастер, что говорит ваш доктор, сколько лет вы ещё протянете?

Сапиент резко втянул воздух. Она точно рассчитала удар. Чувства Джареда смешались: горькая обида на этот вопрос, холодный, пронизывающий страх. Он опустил глаза и попытался ответить невозмутимо, но собственный голос казался ему чужим.

— Максимум два года.

— О, мне так жаль. — Она не отрывала от него взгляда. — И вы с ним согласны?

Джаред пожал плечами, ненавидя её жалость.

— Я полагаю, доктор чересчур оптимистичен.

Сиа скорчила гримасу и сказала:

— Все мы жертвы рока. Если бы не Годы Гнева, если бы не война, а потом Протокол, то лекарство от вашей редкой болезни было бы создано много лет назад. Я слышала, в ту пору проводились обширные исследования…

Он смотрел на неё, кожу покалывало от ощущения опасности.

Королева вздохнула. Налила в хрустальный бокал вина, снова откинулась на спинку дивана, подогнув под себя ноги.

 — Вы так молоды, мастер Джаред. Ведь вам нет ещё и тридцати?

Он заставил себя кивнуть.

— И вы блестящий учёный. Такая потеря для Королевства. И для дорогой Клодии. Как она это перенесёт?

Поразительная жестокость! Голос Сии был нежен и печален. Она задумчиво обвела краешек бокала кончиком пальца и мягко продолжила.

 — А боль, которую вы терпите? И вы знаете, что дальше — только хуже. Со временем лекарство перестанет помогать, и вы сляжете, беспомощный и слабый, всё глубже погружаясь в страдания, постепенно утрачивая свою личность. И наступит день, когда даже Клодия не найдёт в себе сил навестить вас. Вы будете призывать смерть как избавление.

Он резко вскочил.

— Сударыня, не знаю, что…

— Знаете! Сядьте, Джаред.

Ему хотелось броситься к двери, распахнуть её и унестись прочь, бежать от той ужасной картины, которую нарисовала Сиа. Вместо этого он сел. Лоб его увлажнился от пота.

Он чувствовал себя уничтоженным.

Королева холодно посмотрела на него.

— Поезжайте, изучите Эзотерику. Архив огромен, в нём собрано всё, что осталось от мировой мудрости. Вы наверняка отыщете там какое-нибудь полезное для себя медицинское исследование. Остальное зависит от вас. Нужно будет провести эксперименты, тесты, сделать всё необходимое, что обычно делают сапиенты. Я советую вам остаться в Академии. Там лучшая медицинская аппаратура, какую мы имеем. На любые нарушения Протокола там смотрят сквозь пальцы, вы сможете делать всё, что пожелаете. Потратьте оставшееся вам время так, как его должно потратить — в поисках лекарства для себя. — Она наклонилась вперёд. — Я предлагаю вам это. Запретные знания. Шанс выжить.

Он сглотнул.

В душной комнате все звуки казались нереальными, как будто голоса из далёких чужих миров.

— Что вы хотите взамен? — осипшим голосом спросил он.

Откинувшись назад, Сиа победно улыбнулась.

— Ничего. Буквально, ничего. Портал никогда больше не откроется. Врата Инкарцерона, где бы они ни находились, останутся непроницаемыми. Все попытки окажутся тщетными. — Её глаза встретились с его глазами поверх хрустального бокала. — И Клодия никогда об этом не узнает.