На миг мне показалось, что он в ярости из-за меня, из-за прошлой ночи. Может, из-за моего своеволия, а может, из-за провокации, которая попала в цель. Хотелось верить, что мое отчаянное показательное выступление не вызвало ответной реакции, но умом я понимала, что полного равнодушия не было и быть не могло. Все что угодно. Как в его мире расправляются с теми, кто проявил подобное своеволие? Что бы мне угрожало, не окажись я слабой после болезни? В попытке постичь еще Димкиных тараканов я перечитала довольно много художественной литературы, большинство романов в деталях расписывало жесткий регламент подобных отношений. Такое с рук не спускают, но реальный мир очень сильно отличался от авторских вымыслов. Уводил от реальности, причем в крайности…

Я очень скоро поняла, что он все же злился, более того, горел в глубине души от ярости не на меня, а на своего ученика, которого не смог провести по минному полю своего учения без ущерба для окружающих. То ли не проявил достаточной твердости и авторитарности, то ли не смог вбить в чужое бунтующее сознание тот факт, что добровольность никогда нельзя отнимать, как и принимать эгоцентричные решения за других. Так глубоко проникся моей болью? Или своей несостоятельностью в этом вопросе? Я не спросила. На тот момент я мало что понимала. Отдыхала с его молчаливого позволения под тентом внушения, где ключевыми понятиями были безопасность и умиротворенность, старалась не думать о вечере, потому как скорое возвращение домой сейчас отсекло острым лезвием тяжелые мысли. Да и, положа руку на сердце, я очень легко и быстро поверила в его благородные порывы.

– Исключение принципа добровольности неумолимо ставит под удар остальные принципы. Потому что каждый из них в отдельности можно назвать взаимополагающим. Тебя безжалостно загнали в стрессовые рамки, не оставив выбора, и уже вследствие этого принцип безопасности оказался недееспособным. О разумности в подобных условиях даже говорить не стоит…

Мы еще долго проговорили. До вечера. Мой страх в этот день растаял под жарким солнцем Ялты до микроскопических капелек, которые тоже должны были превратиться в пар, но ласковый закат и свежий ветер с едва уловимым дыханием приближающейся осени сохранили их в кристально прозрачном виде, именно в той кондиции, которая была необходима для развития чего-то нового спустя время. Я об этом практически не думала. Мне проще было записать Александра в список тех людей, которых ангел-хранитель в нужный момент привел в мою жизнь, соединив пути, спаяв перекрестки, обозначив его полномочия четкими границами.

Чтобы защищал. Чтобы не хотел. Чтобы относился, как к дочери, которой никогда не было. Чтобы не позволил скатиться в бездну тьмы или же безумия, просто перенастроив обостренные струны полыхающих нервов на новую частоту. Неважно как, пусть она будет выстлана эмоциональной агонией, ожившими страхами и нелогичными действиями. Пусть я испугаюсь по-настоящему, в последний раз, но осознаю – пока я чувствую так глубоко и так больно, жизнь продолжается. Она не делится на «до» и «после» и никогда не делилась. Она движется вперед, плетет свой узор, иногда грубой дратвой садистского шибари, иногда морозными узорами на стекле или же ласковой гладью дождя по оконным стеклам, росчерком радуги вдалеке, порывом нового ветра перемен к лучшему, торнадо обостренных эмоций, приливами и отливами жизненных обстоятельств. Она есть, и в ней куда больше белых полос, только нужно уметь их увидеть, зацепиться, набраться сил и пойти по ним вдоль. Эффект зебры создаем не мы, и даже не обстоятельства. Всегда найдутся те, для которых твоя темная полоса станет элитным сортом его белоснежной дорожки, и он постарается перечертить твой монохромный маршрут, подчиняя своим правилам. Ведь если задуматься, мы сами создаем себе куда меньше черных сплошных полос…

Но что-то все же изменилось. Неотвратимо. Без права на возвращение. Я могу бороться с обстоятельствами дальше, но в остальном…

– Скажите… - Я позволяю себя обнять. Да, вашу мать. Именно так! Без какого-то надуманного подтекста, просто даю укутать свои плечи шалью – сожгла, сильно долго была на солнце. – Вы… точно знаете? Вы видели его мертвым?

Пауза. Вздрагиваю от едва уловимого нажима сильных длинных пальцев на моем плече.

– Юля, мне жаль. Ты должна отпустить это.

– Как? В огне? Это же не быстрая смерть? Или…

– Юля, запрещаю тебе даже думать об этом. Просто отпусти. Твоя жизнь продолжается. Не позволяй ему управлять ею с того света!

Мне страшно даже представить, что означает принадлежать такому человеку. Его приказы не обсуждаются, вряд ли хоть у кого-то хватит на это сил и духу, чего уж там – попроси он ласковым тоном упасть на колени, я бы не успела даже опомниться. Прошлой ночью фраза «почему тебе нравится меня расстраивать?» сломала мое сопротивление с эффектом, равносильным десятке ударов кнутом. Что могло означать наказание в исполнении ему подобного, я боялась даже думать.

Я так и не добилась никакого ответа.

– Знаете, а меня не покидает чувство, что он остался жив…

– В этом нет ничего удивительного. Между похитителем и жертвой всегда устанавливается необъяснимая связь. Все-таки я не могу сказать, что ему было все равно, что ты чувствуешь и как это воспринимаешь. Дмитрий любил тебя. По-своему, так, как мог только он сам, но – любил.

У меня перехватывает горло. Я всегда это знала, он был из тех людей, кто никогда не боялся об этом говорить. И насчет сверхъестественной ментальной связи – в точку. Только никто не сумеет разубедить меня в том, что это связь прервалась.

Однажды я увижу твою могилу. И… нет, не осознаю. Не начну биться в истерике и рвать на себе волосы, молотить руками о твердый гранит надгробия, нет… Просто посмотрю в глаза близкого тебе человека и скажу: «А вы уверены? Там же нет никого»… Я не почувствую ничего. Я буду просто стоять, не замечая порывов ветра и скользкого дыхания приближающегося затяжного дождя, вести такой привычный для нас диалог через пространства, не ощущая одного – твоей близости под каблуками моих туфель, под пластом безжалостно твердой земли. Я никогда не буду ощущать тебя мертвым. Я буду вздрагивать, чувствуя твое присутствие, оборачиваться на взгляд и замечать осязаемую тающую тень за спиной. Будет именно так…