Если бы мужчина мог мыслить, он бы сравнил черноту с Ничто. И это Ничто забирало последние силы к сопротивлению. Оно проникало глубоко в тело, растворяя в себе. Но страха не было. Как бояться того, частью чего ты являешься? Ты уже не отдельная часть вселенной, ты уже иное.

Здесь хочется остаться навечно. Отдать себя в материнские объятия черноты.

Но что-то мешает. Какая-то неясная тревога, на грани сознания, на далёкой периферии Ничто. Что-то далёкое, но важное. Обрывки воспоминаний, мыслей - того, что не позволяет уйти. Чей-то голос, зовущий обратно. Только вот куда? Здесь чернота, так похожая на привычный космос. Нет только звёзд в обозрении. Нет планет, что совершают своё путешествие вокруг этих звёзд. Нет тех, кто обосновался на планетах. Они там, куда и тянет непонятный зов.

Вернуться? Но как? За что ухватиться в черноте, чтобы почувствовать своё тело? Как в абсолютной темноте, в этом Ничто, найти ценное настолько, что придаст силы противостоять этому вакууму?

Нечёткий образ возник на краю растворенного сознания мужчины. Далёкий, прозрачный, но он был. И с каждым мгновением, растянутым на вечность, становился всё чётче.

Вот он уже совсем близко, и мужчина может рассмотреть каждую чёрточку на милом девичьем лице. Неясная мысль - я тебя знаю. И тут же осколки памяти выталкивают на поверхность имя.

Даяна!

Он нашёл. Он вспомнил то, ради чего стоит вернуться туда, откуда его забрала чернота.

Одна мысль. Другая.

И он уже пытается найти своё тело. Вычленить из общего разума свою индивидуальность. Не позволяет черноте полностью поглотить себя.

Ещё неясные ощущения, но сознание борется.

Вновь время растягивается в вечность. Но уже можно почувствовать собственное тело.

Он жив. Он чувствует каждую клеточку. Может пошевелить конечностями. Может открыть глаза.

Радость незамутнённая. Радость от собственных действий. У него получилось.

О, космос! Какое это оказывается счастье - вновь чувствовать себя живым.

– Давайте, адмирал, открывайте глаза, - чёткий голос ворвался в сознание, - я же чувствую, что вы уже пришли в себя.

Мужчина застонал, но глаза приоткрыл. Первое, что он увидел перед собой - это склонённое над ним лицо, обрамлённое рыжими локонами. Вторыми были лучащиеся облегчением зеленные глаза.

– Чего тебе, рыжая бестия?
– со стоном, но без усилий проговорил Зорг.

Рука джана автоматически потёрла место, где ещё были отголоски боли, вернувшейся вместе с осознанием себя.

Девушка, сидящая в кресле, придвинутом вплотную к лежбищу мужчины, улыбнулась.

– Болит?
– спросил другой женский голос.

Поворот головы, и адмирал увидел Камиллу, прислонившуюся плечом к перегородке напротив него. Синие глаза обвели помещение. Судя по всем признакам, он в приёмной медотсека на крейсере, лежит на жёсткой кушетке. Стоило только подумать о ней, как заныла спина.

– С возращением, - Камилла легко оттолкнулась от перегородки и присела в ногах джана.
– Как ты себя чувствуешь?

Зорг прислушался к себе и вновь потёр грудину. Если он что-то понимает в медицине, боли уже не было, только её фантом. Неприятно, но не смертельно.

– Жить буду, - каждое новое слово давалось легче, чем предыдущее.

– Ещё бы, - хохотнула рыжая.

– Карина, деточка, - обратился к ней мужчина.
– А что ты здесь делаешь?

– А я работаю вашей сиделкой.

– С чего бы это?
– адмирал ожидал увидеть у своей кушетки как минимум медика, но никак не такую компанию.

– А вы, адмирал, не хотели приходить в себя после регенерации. Мы уж думали, что вы решили к нам не возвращаться, - парировала лейтенант Смит.

Зорг кинул взгляд на Камиллу, у неё и спросил.

– Сколько я провалялся?

– Сутки в регкамере и ещё двое здесь, - ответила она, - наш док, капитан Ла Реус, не смог дать точный прогноз, но заверил, что, как только ты захочешь, сам очнёшься. Поэтому около вас, адмирал, постоянно находился кто-то их псиоников.

– Какая честь.

– Язвите, значит, точно вернулись, - улыбнулась Камилла.

Улыбнулся и Тха.

Как открылась дверь в медотсек, никто из них не видел.

Но вот третий женский голос услышали все.

– Леди, я тут принесла обед, может он сегодня очнётся, - громким шёпотом проговорила девушка и тут же в помещение вплыл сначала поднос, заставленный контейнерами с едой, а затем и сама Элинна появилась в поле зрения адмирала.

– Паучок, - радостно воскликнул Тха, садясь на кушетке, отчего лёгкое покрывало, которым был укрыт мужчина, оголило его торс.