Шрифт:
– Да-да! – вспоминаю я. – Я ел такие хвосты!
– Значит, ты и есть Чебурашка, – говорит мой приятель Баран. – А вокруг тебя – Тридевятое царство, Тридесятое государство!
– И я бегаю вдоль забора? – ужасаюсь я.
– Да, – печально кивает головой мой приятель Баран, – бегаешь…
– У него снова температура, – кому-то прошептала мама.
– Я вызову скорую, – кому-то сказал папа.
– Пневмония, – кто-то сказал громоко. – Сделаем укольчик…
– Ты, Чебурашка, отдохни! – гладит меня по ушам мой приятель Баран. – Посиди на сундуке. В сундуке – утка! В утке – яйцо! В яйце – иголка! Острая! В ней твоя жизнь!
– Моя жизнь?! – удивляюсь я.
– А чья же ещё? – говорит мой приятель Баран. – Ты её береги!.. Береги… Береги…
– Спи, мой маленький утёнок, спи, мой дорогой! – поёт кому-то мама. – Мой единственный ребёнок, я всегда с тобой. В небе звёздочка блеснула, тучка уплыла. И над озером уснула старая скала…
Когда я добегу до конца забора, я стану большим и сильным.
Я добегу до конца забора и у самого края увижу маму, папу, бабушку, дядю Юру, Васю, Серёгу, Эдика, Икара, Петю, тётю Дусю с пирожками, моего приятеля Барана.
А ещё я увижу девочку по имени Ира.
Я скажу ей:
– Пошли на качели!
А она скажет:
– К моей бабушке?
Я скажу:
– Конечно! Это же самые прекрасные качели в мире!
А она скажет:
– Да! Они пахнут розами!
И мы взлетим к облакам. Потому что без этого никак нельзя.
Я тебя не люблю
Я болел целый месяц. Даже больше. Тяжело болел.
И вспоминать не хочется…
Вот я спускаюсь по серой лестнице нашего подъезда. Сейчас я выйду на улицу. Под холодный дождь. Укутанный. Под зонтом. Слабый…
И пойду в школу.
Если честно, мне туда не хочется.
Незачем мне туда идти.
Кому я там нужен?
Ей?
Нет… Не нужен. Она меня разлюбила. Вчера она позвонила мне и сказала:
– Ты знаешь… Ты не расстраивайся. Я тебя больше не люблю. Я люблю другого. Давай просто дружить.
Спокойно так сказала. Внятно. И голос не дрожал.
Я даже не спросил: «Ты шутишь?»
Зачем? Я сразу поверил. Я понял – это правда. Она никогда не обманывает. Ира Демьяненко.
Я выхожу из подъезда.
– Гошан! – передо мной стоит мой приятель Баран. Боря Баранов.
Уже две недели меня мучает вопрос: приятель он мне? А может, друг? Или враг?
Пока я не знаю.
Но что-то меня связало с ним. И, наверное, продолжает связывать. А что, я не пойму.
Он ни разу не заходил ко мне. Всё это время мы болтали только по телефону. В основном по вечерам, когда становится особенно печально на душе, если ты чувствуешь себя одиноким. Тогда я ужасно радовался хрипловатому голосу Барана.
– Э-э! Гошан! – гремел мой приятель. Ты чего не звонишь?
– Здравствуй, Боря! – улыбался я. – Рассказать новый анекдот? Я его сам придумал!
– А то! – сипел Баран. – Валяй! Трепись!
– Чебурашка… – начинал я.
– Это про забор, что ли? – перебивал меня Баран.
– Да нет! – говорил я. – Сегодня придумал!
– A-а… Ну давай!
– Значит, идёт Чебурашка по улице, а у него в каждом ухе по банану. К нему подходит милиционер и говорит: «Вы почему идёте с бананами в ушах?» А Чебурашка отвечает: «По улице!»
Баран, как всегда, молчит, пыхтит.
– Ну? – подаёт он голос. – Чего дальше?
– Всё, – говорю я. – Конец фильма… Объяснить?
– Ты чего спрашиваешь? – отвечает Баран. – Объясняй давай!
Я объясняю Один раз, второй.
Наконец анекдот понят. Баран хохочет. Успокаивается.
Мы болтали дальше…
Однажды, неделю тому назад, Баран позвонил мне:
– Слушай, Гошан! Ты это… Помнишь, ты спрашивал там? Ну, что кого-то выпустили? Досрочно… Помнишь? Я не понял, ты чего имел в виду? Ты не юли только!
Я помолчал. А он и не торопил.
Потом я сказал:
– У меня отец говорил маме про какого-то Баранова. А я случайно услышал. Он сказал, что вернулся Баранов и его выпустили досрочно. И ещё он сказал, что за себя не ручается…
– Кто сказал? – спросил Баран.
– Папа. А потом добавил, что ему надоело строить из себя мягкотелого интеллигента.
Я даже подумал: «Какая ерунда! Разве папа – мягкотелый интеллигент?! Да он любого уложит!» Он штангой занимается и на тренажёре качается. Года три, наверное. У него бицепсы, трицепсы – как гантели!