– Аська, – говорю, – это те самые блоковские вагоны, зелёные, в которых «плакали и пели».

Как бы всю жизнь ни гнул нас чудовищный быт нашей Родины, единственное, от чего станет легче – от этих блоковских вагонов, от этой «пылинки дальних стран», от способности найти прекрасное в том, что тебя окружает. Или пожалеть его.

Всё так, как было сто лет назад. Мы вплываем в тяжёлые объятия Казанского собора. Я иду и вспоминаю, как во сне:

– Вот это – Гостиный двор. А в ту сторону если идти – будут Зимний дворец и Исаакий.

Наш хостел называется смешно – «Кака-дуева». Он совсем недалеко от величественного Невского, стоит свернуть за угол, на Фонтанку. Узкая река, гранитные берега, тёмно-серая вода. Я вспоминаю Валькино: «А если русло вдруг обмелеет?»

Парадный фасад старинного дома, огромный подъезд – с заброшенным камином и местом для швейцара… Чугунная резная решётка лестницы и очень низкие ступеньки – удобно подниматься и в бальных платьях.

Простуженная девушка Марина открыла нам комнату.

Я села на серебряный бархат дивана меж красных подушек… Утонула в его мягкости.

А если оглянуться – блестит в свете фонарей Фонтанка, дробятся разноцветные волны бликами. Как на Валькиных картинах.

Аська тоже подходит к окну:

– Мама, я люблю этот город.

На следующий день врачи дают нам надежду. Аськину болезнь можно успешно лечить, если днями и ночами не снимать пластмассовый корсет какой-то сюрреалистической формы. Он напоминает о компрачикосах Гюго, которые уродовали детей, будто отливая заново их тела, – на будущую потеху публике.

Аська ходит осторожно, опираясь на мою руку. Осторожно дышит.

– Вот и езжайте так до своей Фонтанки, – говорит врач, только что затянувший нам липучки на корсете до предельных отметок.

И снова мы поднимаемся на бесконечном эскалаторе, всплываем из тьмы. Я не спускаю глаз с Аськи – не упала бы в обморок. А потом вдруг вижу, что впереди, чуть выше стоит Митя.

Я б его здесь не нашла. Судьба протянула его мне, сказала: «На!»

На Мите чёрное пальто. Совсем взрослый дядечка, в нём не осталось ничего детского. Но это точно он. Тронуть его за рукав: «Я – Ира»? Иначе не узнает. Я тоже старуха.

– Митька, – говорю я негромко.

Поворачивается, и вот он – этот напряжённый миг прозрения, узнавания…

Он протягивает руку… и боится меня коснуться. Он боится отвести от меня взгляд. И ничего не может сказать.

И вдруг я понимаю, что и мне нечего сказать. Даже больше: острое сожаление – ну зачем, зачем я его окликнула?

До отхода поезда – час. Митя непременно хочет нас проводить. На Московском вокзале продают цветы. До этого я не видела вокзалов, где бы торговали цветами. А здесь – с ними встречают, с ними провожают…

Митя покупает огромный букет красных роз.

– Ася, подержи, – прошу я.

Мне нужно проверить паспорта, билеты…

– Я рада, что ты так респектабельно выглядишь, – говорю я Митьке, чтобы что-то сказать, – и вообще, что у тебя всё так хорошо…

Он уже успел рассказать, что у него своя фирма – какие-то услуги населению, что двое детей, о жене – ни слова.

– Дочку мою зовут Ирочка.

– В моей семье считают, что это не очень счастливое имя, – говорю я. – А впрочем… ведь дважды в одну и ту же реку не войти. Имена повторяются, судьбы – нет…

Осталось ступить на подножку вагона. Митя опять протягивает ладони, словно хочет взять в них моё лицо… И опускает руки.

Я отдаю билеты проводнице:

– Лучше бы ты назвал сына Валькой, – говорю я. – Он среди нас был как святой Валентин. Сама любовь.

Митю я увидела постаревшим. А Валька явился – юным.

Хозяйка моя решила сделать пожертвование. Передать десяток свитеров в детский дом.

Мне всегда казалось, что это очень хороший детский дом. Маленький, уютный, окружённый садом, где там и тут стояли скульптурки сказочных персонажей. Я пришла сюда не в первый раз. В вестибюле витали вкусные запахи – домашнего супа, пирогов.

Мне вручили матерчатые бахилы, оберегая царящую тут чистоту.

И тогда я увидела его. Среди детей, сбегавших по лестнице к ужину, спешил Валька. Тот самый, каким я его помнила. Только этот Валька был ровесником моей Аси.

– Что это за мальчик? – я даже не заметила, что схватила заведующую за рукав.

– Который?

– Вон тот, высокий…

– А, это Иван. Ванечка Котов. Второй месяц у нас. Отец умер от инфаркта. А мать… мать их давно бросила…