Ничего не говоря, Гэвин не был уверен, сколько времени он смотрел в безжизненные темные глаза Диллана. Глаза человека, который когда-то казался другом, приятелем. Глаза человека, сделавшего больно женщине, которую Гэвин любит, боготворит и жить без которой не может. Вторая половинка его души. Именно в этот момент Гэвин осознал, что не только впустую тратит кислород, но и впустую тратит драгоценное время, стоя перед самым низким человеком из всех, что когда-либо видел мир. Война окончена, и Гэвин знал, что выиграл больше, чем Диллану когда-нибудь посчастливится испытать. Меч брошен, и больше не нуждаясь в том, чтобы видеть реакцию Диллана, и ощущая себя идиотом, оставившим Эмили и Ноа, Гэвин протянул ему конверт с результатами теста на отцовство. Замешательство на лице Диллана было последним, что Гэвин видел перед тем, как развернуться и просто выйти из кабинета. Звук открываемого Дилланом конверта был последним, что слышал Гэвин, уходя из жизни Диллана навсегда.

Время. Эмили ни разу после смерти мамы не смотрела на него так. Её восприятие того, что означает жизнь и что её могут забрать в одну секунду, навсегда изменилось при виде того, как гроб из вишневого дерева с её матерью опускался в сырую после дождя землю. С уходом мамы, исчезнувшей, словно мираж, время приобрело для Эмили новое значение.

Закрыв за собой дверь пентхауса, Эмили вдруг заинтересовалась, куда исчезли последние семь месяцев. Время ускользнуло, черная дыра засосала воспоминания, исчезнув за прекрасным образом Ноа. Как падающие в небе звезды, Ноа оставил красивый отпечаток на жизни Эмили в стольких волшебных моментах. Любящий взгляд Эмили остановился на Ноа, сидящем, как уже большой мальчик, которым он становился, как раз тогда, когда он своей крошечной ручкой потянулся к Гэвину. Выпустив пузырь слюнок, Ноа бросил кубик в голову Гэвина. Лежа на полу рядом с Ноа и сдерживая смех, Гэвин, повернувшись к Ноа, изобразил грусть.

Эмили хихикнула, и несколько любопытных мыслей пронеслось в голове. Первая: Гэвину повезло, что он надел свою бейсболку Янки. Вторая: Гэвину повезло еще больше, потому что алфавитный кубик был набит ватой. Третья: окруженный ворохом игрушек по всей гостиной, Гэвин, совершенно точно, выглядел очень съедобно, одетый в это ясное воскресное утро только в бейсболку Янки и в пижамные брюки. Да. И пусть время бежало быстрее, чем Эмили успевала моргнуть, быстрее, чем могла сделать следующий вдох, каждая секунда была изумительной, никак ни меньше.

– Смотри-ка, кто дома, – произнес Гэвин, перемещаясь с пола на диван. Улыбнулся Эмили, поправляя бейсболку. – И она принесла нам подарки. Нас покормят, Мамочка?

Улыбнувшись Ноа и Гэвину, Эмили водрузила на стойку два бумажных пакета с продуктами.

– Как сказать, – она достала буханку ржаного хлеба. – Бельё сложено?

Гэвин вздернул бровь:

– Мой брат был прав. Одомашнила меня невероятно.

– Буду считать это «да», – закинув в холодильник пучок салата, она положила руки на бёдра. – И не ври. Ты любишь быть домашним.

Гэвин только улыбнулся, потянувшись за газетой на столе:

– Да, босс. Если честно, Ноа сложил целую груду. – Он раскрыл газету, его сияющий взгляд голубых глаз выглядывал из-за спортивного отдела. – Но у нас было мужское голосование. И у нас соглашение: мы оба устали складывать белье. Мы хотим вернуть домработницу. – Просияв улыбкой с ямочками, Гэвин посмотрел на Ноа. – Верно, приятель?

С музыкальным клоуном-погремушкой в одной руке и с другой рукой во рту, Ноа согласно кивнул.

– Это мой мальчик, – засмеялся Гэвин, переводя взгляд на Эмили. – Видишь? Ты в меньшинстве, куколка. Мы выиграли. Я позвоню Лесли и верну её на полный рабочий день. Вопрос закрыт.

Челюсть отвисла, Эмили хихикнула:

– Очевидно же, это тайный сговор. Вполне достаточно и того, что ты одеваешь Ноа в ползунки Янки. Теперь ты настраиваешь его против меня? Дьявол. Дьявол в чистом виде.

Гэвин загоготал, как маньяк, а потом перешел к бизнес-разделу газеты. Улыбнулся той самой улыбкой, что покорила её в их первую встречу.

– Ну привет. Ты уже давно знаешь об этом, – заметил он, пожав плечами и подмигнув. – И ты любишь каждый дьявольский дюйм меня.

Качая головой, Эмили продолжила распаковывать продукты. Всей душой она была с ним согласна. Вне всяких сомнений, она всю жизнь будет любить каждый его дьявольский и недьявольский дюйм.

– Эмили, – позвал Гэвин, отрывая её от кулинарного журнала. На кассе её привлек рецепт цыпленка в сливочном соусе. В отличие от двух предыдущих раз, Эмили была настроена этим вечером не травить Гэвина едой. – Что у Ноа в руках?

Эмили повернулась, стараясь присмотреться с другого конца комнаты.

– Не знаю. Кубик?

– Можешь забрать у него? – он взглянул поверх газеты. – Он тащит всё в рот.

Эмили нахмурилась:

– Гэвин, у него зубки режутся. Он бы сгрыз и мою туфлю, если бы я дала.

– Знаю, – ответил Гэвин, прочистив горло. – Но я не хочу, чтобы он жевал этот кубик. – он улыбнулся, и глаза зажглись весельем. – Или твои туфли заодно. Можешь просто забрать её у него? Она может быть… грязной.