Я пьяно спросил:

– В любом количестве?

Он ответил так же пьяно:

– В любом. Но это требует дополнительных измерений.

– А пчму?

– Я настроен на баксы. А рубли - не люблю.

Что на самом деле требует "дополнительных измерений" – переход с долларов на рубли или добывание денег в любом количестве, я так тогда и не выяснил, Сашин ответ меня полностью удовлетворил.

Ночью, часа в три, он меня разбудил, испугав при этом.

– Вовка, ухожу, - сказал он.

– А?
– сказал я, пытаясь разлепить веки.

– Ухожу я, надо. Ты тут это... Просьба у меня к тебе есть, ладно?

– Ну, конечно, какой базар... А ты чего, ведь рано еще?

Я никак не мог проснуться.

– Опасно, - сказал Автобус.
– Просьба есть.

– Ну, давай просьбу.

– Чемоданчик мой сохрани, а? На время. Денька два-три, может, неделю, я точно не знаю, потом приду, погудим как следует, а сейчас надо, а?

– Ну, оставляй свой чемоданчик, без вопросов, - сказал я.

– Ага, - кивнул Автобус.
– Только ты его припрячь куда-нибудь. Так, чтоб не видно.

– О'кей, - мне жутко хотелось спать, и только когда он хлопнул дверью, я вспомнил, что вообще-то Сашу Ендобу я встретил без всякого чемоданчика, пустые у него были руки. И откуда у него утром эта поклажа взялась, я в толк взять не мог. Но отложил разбирательство на потом и снова рухнул в койку.

Вообще-то у меня работа такая, что каждый день на нее ходить не обязательно, хотя обычно хожу, чтобы не вызывать лишнего раздражения. Короче, в тот день на работу я не пошел.

Полдня слонялся больной по квартире, которая вдруг стала жутко неуютной, то присаживался у стола, то на койку валился и тут же вскакивал, телик выключил категорически, попробовал было водку - коньяк закончился, - но и та не пошла, да и холодно почему-то стало, и мысли о самоубийстве начали одолевать, хотя я вообще-то абсолютно не суицидальный тип.

Наконец, присел рядом с чемоданчиком и вскрыл замки. Неуют тут же улегся. Там были бумаги.

Я только один раз в жизни пробовал наркотик - в тинэйджерстве дали курнуть план, и это мне совсем не понравилось. Наверное, потому, что я из тех людей, которые смотрят на себя со стороны. Но по книгам, по рассказам принимающих "дурь", да еще по какому-то остаточному, атавистическому воспоминанию, я прекрасно, до тошноты, всегда знал, как это. И бумаги в чемоданчике - правда, без тошноты - произвели своим видом на меня впечатление, будто я добрался до давно требуемого наркотика. Вот облегчение, легкие пузырьки по всему телу.

Помню, пропел над ними дурацкий куплет:

– А это был не мой чемоданчик,

А это был чужой чемоданчик...

Я почему-то был уверен, что увижу там именно бумаги.

Они были сложены внавал, в спешке - обычные листы формата А4, пожелтевшие тетрадные листки, длинные и узкие, древнего вида, полоски. Я уселся перед чемоданчиком ноги крест-накрест и выхватил сначала пачку желтых тетрадных листков в синюю линейку, исписанных выцветшими, когда-то фиолетовыми, чернилами. Почерк был аккуратный, подозреваю, такой в старое время называли писарским, но иногда, видно, в проблемные дня для писаря строчки начинали сильно уползать вниз, легко преодолевая линейку.

Вот насчет того, о чем там было написано, то здесь я немного погрешу против истины, вы меня простите, пожалуйста, но мне так удобнее рассказывать. Я даже думаю, что это вполне оправданный литературный прием. На самом деле, если я правильно помню, я вытащил подробные описания ритуальных пыток, довольно жутких, но поскольку этих описаний я здесь приводить не буду, хотя, может быть, и следовало бы, и поскольку литературное повествование имеет, как я слышал, свои законы, то притворимся, что все пошло с самых первых по времени листочков, которые я вытащил в тот же день, но чуть позднее. Так что будем считать, что я прочитал следующее (на самом деле я это “следующее” раскопал, перерывая весь чемодан).

Словом, я прочитал такое:

Левый Сосед Бога

1. В первый год Плоской Змеи, когда над миром царствовал Гхадамкура, появился в Беджнине человек с синим лицом и стал повсюду произносить странные речи.

2. Пришел он в сельбище Масалиша и предрек падение звезд. Но звезды не упали, как бывает после обычных предсказаний, а наоборот, начав падать, со страшным грохотом улетели вверх и вернулись на небо, и там стали кружиться, оставляя изогнутые следы. Все испугались, но человек с синим лицом захохотал и, хохоча, покинул сельбище. И звезды вслед за ним улетели, погрузив в темноту жителей Масалиши. И больше в Масалише никогда не видели звезд.