– Послушницы здешние, – пояснила косенькая то, что и так было ясно. – Я – Марфуша, а она вот – Надёжа. Наша келейка от тебя справа.

– А еще есть тут девочки вроде нас?

– Нету, мы только.

– Так хорошо вам тогда, хоть друг с дружкой дружите.

– Помилуй Пресвятая Богородица, барышня, – степенно вмешалась рыженькая Надёжа. – Разве мы подруги? Что ты говоришь эдакое?

– А что я такого сказала? – обомлела Параша.

– Худое сказала, – ответила Надёжа строго. Марфуша согласно кивнула.

– Не говорила я ничего худого! – Параша возмутилась. – Живете вместе, так? Да еще сама ты говоришь, остальные тут взрослые… Если такие вы злонравные да нелюдимые девки, что живете вместе, а сдружиться не можете, так то вам худо, а не мне!

Девочки прыснули.

– Не понимаешь ты, верно, – улыбнулась Надёжа. – Ты вить мирская, да и в обители, сказывают, ни разу не живала. Мы не подружки, а сестры. Другое это дело. Дружба – мирское. Нам тут нельзя ни к кому сердцем-то прилепляться, а любить надобно всех. Что молодых, что старых, одинаково. Поняла теперь?

– Поняла, – Параша смешалась.

– Давай быстрей, мы тебе одеться-то поможем! – затараторила Марфуша. – Обитель покажем, чего время-то терять.

Через десять минут все три уже вышли на крыльцо. Солнечный погожий день сверкал в цветах роз, отяжеливших ветви кустов. Кусты ровными рядами окружали беленное известкою длинное строение и ведущие к нему гравиевые дорожки. Кое-где между розами и липами виднелись деревянные скамьи. Строение лепилось к гладкой высоченной стене из камня, тоже беленой, по которой шла крытая тесом галерея.

– Айда наверх! Оттудова все как на ладошке! – Надёжа на ходу протянула Параше нерумяную просфору. – На тебе, жаль на еду-то время тратить, да и трапезничать скоро.

На стену вели каменные ступеньки, очень крутые и узкие. Свежий лесной ветер ухватился за непривычно распущенные волосы Параши и начал швырять их ей в лицо, мешая смотреть. Лес, наполнивший его запахами, стоял не близко и не далеко, за полями. Впрочем, ни лес, ни поля, что открылись по одну сторону стены, не слишком увлекли Парашу. Не в пример интересней был вид, открывавшийся не наружу, а внутрь.

Огромный собор, поставленный посередь, делил обитель на три части. Границами их были мощеные дороги, ведущие к собору от ворот. Две дороги, обсаженные по своим сторонам деревьями, подводили к каменным крыльцам собора. Каждое крыльцо было широким и высоким, ступеней в двенадцать, и открытой площадкою опоясывало храм. Никогда не видала Параша такого большого храма, да чтобы еще парадные входы в него были не с земли, а как бы с балкона. Куда подводила третья дорога, покуда было не видно.

– Спальные покои тут, – Марфуша указала рукой на длинное здание, из которого они вышли. Таких же было несколько, с цветами и клумбами вокруг. – А рядом службы, вишь, поварня, что с колодцем рядышком, баня там же, да склады, да амбары, да мастерская…

Другая часть оказалась отведенной под плодовые деревья и огороды: там и сям, на капустных грядках и под яблонями мелькали черные одеяния женщин с корзинами, тяпками, ведрами…

В третьей части небольшая церковь (в Сабурове она показалась бы большой!) высовывалась из-за собора.

– А там чего?

– Кладбище.

Силясь разглядеть получше, Параша ушиблась ногой обо что-то железное. Это оказался непонятный раструб, сквозь наклонную щель которого зеленела трава под наружней стеной.

– Эк ногу зашибла! Зачем такая дыра?

– Кипящую смолу лить. Обитель-то когда еще строили. Против многих врагов инокини оборону держали – и татары шли, и поляки…

– Так это когда было? Сейчас-то время мирное, можно и заделать дыры-то.

– А Пугачевщина разве давно была? – Надёжа вздохнула. – Досюда злодеи-то не доходили, а все-таки. Время всегда одно, голубушка-барышня.

– Вот оне где! Уж ищут, ищут, прости Господи, а оне на стену залезли! – Параша чуть не прыснула, так забавно было смотреть, как вчерашняя послушница, поднимаясь по лесенке вдоль стены, словно растет на глазах. Сперва в ногах у девочек появилась ее рассерженная голова, затем к голове приросли плечи, стан. – Матушка-игуменья за ней послала, а она с девчонками балуется! Волоса-то, волоса когда ж теперь прибирать? Скажет матушка, растрёпка приехала, прогневается!

Параша почувствовала, как отливает от лица кровь. Вот оно, началось! Гром грянул как раз тогда, когда она вовсе забыла о тучах.

– Не бранись, матушка-сестрица Меланья, напугала барышню-то.

– И то верно, да не дрожи так, деточка, – приговаривала женщина, подталкивая Парашу. – Даст Бог, не прогневается матушка.

Дороги в покои княгини Параша не запомнила, так подгибались колени и темнело в глазах. Похоже, что было недалеко. Параша не успела оглядеться, как оказалась в просторной комнате с затененными белой кисеей окнами.