Я тряхнул головой, отгоняя поднимающуюся черноту. Не дождётесь! Так, значит, на этот раз?! И дома достали, да? Ладно!

Я встал с лавочки и пошёл. Не к подъезду, там мне делать нечего, там Ксюша уже умерла – в который раз! Я пошёл в прошлое.

Дальняя часть нашего квартала упиралась в небольшой став. Когда-то чистый и ухоженный, с насыпным песчаным пляжем, грибками и кабинками, за годы перестроечной и послеперестроечной неразберихи он захирел, замусорился. Стал походить на помесь огромной лужи и бесхозной свалки. Дальняя часть его заросла ряской, ближе к домам вдоль берега протянулся широкий шлейф пластиковых и стеклянных бутылок, банок, рваных пакетов, сигаретных пачек и прочего непотребства. Купаться сюда давно никто не залазил, даже в последней стадии алкогольной горячки. Но самые отчаянные ещё приходили с удочками. Что выловить надеялись? Лупоглазых лягушек, которых развелось здесь немеряно?

Мне ставок подходил идеально. Точнее, не сам ставок, а его берег, заросший от крайних домов до самой воды непролазными ясеневыми дебрями. Никто не заметит ни как исчезну, ни как появлюсь.

Забрался я в самую чащу, начал хронобраслет настраивать…

– Гена, подожди!

Я аж дёрнулся. Кто там ещё?!

Ко мне продирался старик. Незнакомый, не из тех, с которыми я на лавке сидел, не из доминошников. Тощий, что твоя щепка, седой, как лунь. И в костюме джинсовом. Это дед-то!

– Не надо! – смотрит на руки мои и головой трясёт.

– Чего «не надо»?

– Хронобраслет включать не надо. – Взглянул он мне в лицо, от удивления вытягивающееся, добавил: – Не узнаёшь? Это я, Завадский.

Вот здесь у меня точно, челюсть отвалилась. Радислав?! Нет, то, что это он – несомненно. Узнал я его сразу, едва он назвался. Но как такое возможно? Мы же с ним виделись всего-ничего назад, а он успел постареть лет на… фиг знает на сколько!

– Радик?! Что с тобой?

– А что со мной? Постарел, да? Ты попрыгай взад-вперёд, и с тобой такое же будет. Если вообще уцелеешь, – он наконец продрался ко мне. Протянул руку: – Отдай хронобраслет.

Я спрятал руку за спину.

– Извини, конечно, что взял без спроса, украл, можно сказать. Но ты же себе новый сделал, правильно? А мне этот нужен. Очень нужен!

– Не нужен он ни тебе, ни кому другому. Я ещё тогда говорил – игрушка это, бесполезная и опасная. Но ты слушать не захотел, схватил, и бежать, словно ребёнок. Прошлое исправлять! Исправил?

Я сжал челюсти, даже зубы скрипнули. Зачем он так жестоко, будто пальцем в свежую рану ткнул? Издевается, что ли?

– Исправлю.

Радислав досадливо махнул рукой.

– Так ты до сих пор не понял? Не заметил ничего странного, пока во времени путешествовал? Всё в точности совпадает с твоими воспоминаниями?

Спросил, словно пощёчину лёгкую отвесил, чтобы в чувство привести. Да, верно, до хрена в этом прошлом не так, как я помню.

– Может, объяснишь, почему? – буркнул я хмуро.

– Я тебе объяснял уже. Наверное, из-за водки невнятно получилось? Что ж, давай заново попробуем, на трезвую голову. – Он кивнул на ставок, поблёскивающий сквозь листву зарослей: – Пошли посидим, что ли? Разговор некороткий получится.

Спорить я не стал, разговор, так разговор. Давно пора разобраться во всех этих «парадоксах». Не биться, как баран, головой в ворота, а понять, кто их запер и почему.

Мы выбрались к ставку. К воде спускаться не стали – очень уж отвратно шлейф мусора выглядел, – присели на верхней кромке бетонных плит, под старой, накренившейся к воде ивой.

– Понимаешь, Гена, – начал Завадский, – время непрерывно и связно лишь в нашем представлении о нём. В действительности каждый его момент – это отдельная гранула, квант времени. Но не это самое страшное. Его кажущаяся анизотропность может быть объяснена только одним. «Времени» в обыденном понимании не существует вообще. Это всего лишь доступный человеку способ восприятия вечности.

– Как это?

Злость моя на него за фразу ту насмешливую – об «исправлении прошлого» – выветрилась в миг. Я только глазами лупал, пытаясь осмыслить услышанное.

– А так. Квантовая неопределённость обуславливает неопределённость причинно-следственных связей. Проще говоря, «прошлое» ничем не отличается от «будущего», все кванты времени равноправны. Течение времени проходит сквозь наше сознание, и оно старается соеденить отдельные события в логически связанную последовательность. Прошлое существует только в наших воспоминаниях о нём. Точнее, в наших умопостроениях, которые принято считать воспоминаниями. Нельзя вернуться в прошлое и что-то изменить. Его нет.

– Прошлого нет? А где мы тогда находимся? Какое сегодня число, по-твоему?

– Первое июля две тысячи первого года. Это настоящее, Гена. Не имеющее никакого отношения к прошлому, о котором ты помнишь.

– Но почему?! Почему оно не такое, это настоящее? Почему оно изменяется? Я ведь был в этом дне восемь лет назад, и тогда всё происходило иначе!

– Я же объясняю – это другие кванты времени, другое «настоящее». Не то, в котором ты побывал когда-то. Помнишь, я рисовал тебе конусы прошлого и будущего? Сместив с помощью хронобраслета точку настоящего, ты вывалился за горизонт событий. Тем самым, «нарастил» новые кванты в пространственно-временном континууме. Ты создал новое настоящее, которого прежде не существовало. Каждый раз, останавливая хронобраслет, ты создавал новое настоящее. С расходящимися из него конусами прошлого и достижимого будущего. В чём-то они пересекались с существовавшими прежде, в чём-то нет.