Проходим к креслам, садимся друг против друга.

–  Вы хорошо знали Лещенко?
– спрашиваю я.

–  Хорошо ли я его знал? Да, конечно, мы были друзьями.

–  Что вы можете сказать о нем?

–  Замечательный был человек. Просто замечательный. Скромный, честный, добрый.

–  У него были близкие? Наследники?

–  Нет, он жил один. Наследников тоже не было - насколько я знаю.

–  Простите, Константин Кириллович, были ли у покойного близкие ему женщины? Или - женщина?

–  Арвид Петрович был немолодым человеком. Кроме того, он был фанатиком, неисправимым, упорным фанатиком собирательства, фанатиком в лучшем смысле этого слова. Нет, женщины его не интересовали. Единственная женщина, которая к нему приходила, - старушка домработница.

–  Кстати, вы знаете ее адрес?

–  Точного адреса я не знаю, кажется, живет где-то на Охте.

–  Может быть, все-таки какая-то женщина у Лещенко была, но он скрывал это от вас?

–  Зачем же ему было это скрывать? Наоборот, он рассказал бы мне об этом. Да и… Лещенко не чувствовал себя одиноким. У него были монеты, они скрашивали ему одиночество.

–  В таком случае уточню: не было ли у него знакомых по имени Елизавета или Екатерина?

–  Нет, никогда о таких не слышал.

–  Может быть, с похожим именем?

–  Не похожим - ничего не знаю о такой. Собственно, почему вы об этом спрашиваете?

–  Есть показания свидетелей, слышавших, что это имя употреблялось в связи с Лещенко.

–  Что, именно Екатерина или Елизавета?

–  Да, или похожее имя.

–  Странно. Никогда не слышал…

–  Теперь и мне это кажется странным.
– Вспоминаю показания Станкевич. Нет, подозревать ее в неискренности у меня нет оснований.

–  Видите ли, в этом отношении… - Уваров медлит.
– В этом отношении многие не понимали Арвида Петровича.

–  В каком именно «отношении»?

–  Я имею в виду… как бы это выразиться, ну, скажем, в отношении к жизни. Нет, в двух словах это не объяснишь.

–  И все-таки попробуйте, Константин Кириллович.

–  Попробую, Юлия Сергеевна, скажите честно - вы разбираетесь в нумизматике?

–  Признаться, не очень, ко надеюсь на вашу помощь.

–  Попробую помочь, если смогу. Видите ли, к коллекционерам монет, нумизматам, люди испытывают устойчивое предубеждение. Мол, все они миллионеры, сидят на золотых мешках, шагу не сделают без выгоды для себя. И никто не вспомнит о простой вещи - для кого же, в конце концов, собирает свои монеты коллекционер? Для себя? Да нет же. В конечном счете все его, как выражается молва, «богатства» перейдут обществу. Естественно, я имею в виду настоящих коллекционеров. Коллекционер бережлив в расходах, часто отказывает себе в самом необходимом, чтобы приобрести ту или иную монету. Видите ли, настоящая большая коллекция - это своего рода симфония. Иногда для совершенства этой симфонии не хватает всего одной ноты, одной-единственной монеты - и как же трудно бывает эту ноту подобрать. И композитор, то есть собиратель, готов на все. А пересуды идут, и то, что человек не вечен, - забывается. И вот - нет Арвида Петровича. Без всякого преувеличения могу сказать: это был маэстро, непревзойденнейший маэстро нумизматики.
– Уваров замолчал, сцепив пальцы. Может быть, он прав в отношении женщин. Но не могла же Станкевич выдумать эту Елизавету.

–  Константин Кириллович, вы хорошо знаете окружение Лещенко?

–  В общем, да.

–  Нет ли среди его знакомых человека лет тридцати, высокого, худощавого, шатена с короткой стрижкой? Одевается этот человек, скорее всего, по-спортивному, в куртку и джинсы.

–  Этот человек связан с нумизматикой?

–  Не знаю.

Уваров задумался. Если бы он мог вспомнить этого человека, многое стало бы легче.

–  Арвид Петрович очень неохотно знакомился с людьми. Общался он в основном с нумизматами. По описанию же - таких среди нумизматов немного. Скорее, описанный человек напоминает фарцовщика.

–  Попробуйте все-таки вспомнить, Константин Кириллович, может быть, был кто-то похожий?

–  Скажу одно: постоянных знакомых с такими данными у Лещенко не было.

–  Может быть, он говорил вам о каком-нибудь новом знакомстве?

–  Новом знакомстве? Подождите…

Терпеливо жду.

–  Вы знаете, не ручаюсь за подробности, но мне кажется… Неделю примерно назад… Лещенко говорил мне о чем-то подобном.

–  О знакомстве?

–  Да, о знакомстве. Кажется, какой-то человек предлагал Лещенко посмотреть какую-то монету. К Арвиду Петровичу часто обращались с подобными просьбами. Но это было мельком, в разговоре упомянулось и тут же забылось.

–  Константин Кириллович, нужно ли говорить, как это важно? Попробуйте вспомнить, что это был за человек?

–  Юлия Сергеевна, честное слово, больше ничего не помню.

–  Лещенко упоминал его имя?

–  Имя упоминал, но я его не помню. То ли Виктор, то ли Владимир, но не ручаюсь ни за то, ни за другое.

–  Этот человек был ленинградцем? Или приезжим? В разговоре это сразу чувствуется.

–  Скорее, ленинградцем.

–  Молодым? Старым? Об этом тоже можно сказать.

–  Думаю, молодым, старого человека Арвид Петрович назвал бы по отчеству.

–  А что это была за монета?

–  Не знаю. Но наверняка монета представляла интерес - иначе не возникло бы и этого разговора.

Пытаюсь выжать из Уварова что-то еще, касающееся Виктора-Владимира, но в конце концов понимаю - ничего нового Константин Кириллович вспомнить не может. Меняю тему:

–  О других знакомствах Лещенко не упоминал?

–  Если не считать меня, постоянно к нему заходили только два человека - Сурков и Долгополов.

–  Сурков?

Уваров с интересом смотрит на меня: