Репетиция состоялась вечером. В эмалированном тазу Маня месила тесто для штруделя, Лёва помогал его раскатывать. Ворвался Жора, в длинном плаще и шляпе, надвинутой на лоб, в огромных чёрных очках, с наклеенными усами и накладным носом.

— Это ограбление! Деньги на стол! — заорал он изменённым хриплым голосом.

Не задумываясь, Маня подняла таз и влепила ему всё тесто в физиономию. Лёва с размаху дал ему качалкой по голове. От этого удара Жора потерял сознание и свалился на пол. Лёва подскочил к телефону, вызвал полицию и стал заламывать грабителю руки за спину, чтобы их связать. Жора от боли пришёл в себя и застонал:

— Лёва, это я.

Маня стала сгребать с его лица тесто, вместе с очками, усами и носом — проступили знакомые черты.

— Чтоб я так жила, это Жора!.. Зачем ты нас грабил, бандит!? Если тебе нужны деньги, я бы тебе одолжила.

— Я не грабил, — простонал Жора, — я тренировался.

В магазин с пистолетом в руке вскочил полицейский.

— Это вас пытались ограбить? — спросил он по-русски, с ужасающим акцентом.

— Да, — ответил Лёва.

— Где гангстер?

— Удрал.

— А это кто? — полицейский указал на Жору, рассматривая его перемазанное тестом лицо.

Лёва поспешно объяснил:

— Это наш работник — он месит тесто.

— Головой? — удивлённо спросил полицейский.

— Да, — подтвердил Лёва. — Очень удобно!

И своим лысым черепом боднул оставшееся в тазу тесто, показывая, как это делается.

Обалдевший от этого полицейский развёл руками.

— Вы, русские, — загадочный народ, поэтому нам так тяжело бороться с вашей мафией… Я выучил русский язык и сейчас читаю Достоевского.

— Зачем?

— Чтобы понять вашу душу.

— Тогда лучше читайте Шолом-Алейхема, — посоветовала Маня и угостила его уже готовым штруделем. Поблагодарив за угощение, полицейский ушёл.

— Пойди умойся, гангстер-мудак! — скомандовал Лёва.

Когда Жора смыл с лица остатки теста, Лёва спросил:

— Если ты решил грабить, почему без пистолета?

— Я боюсь выстрелов, — признался Жора.

— Тогда хотя бы взял в руки нож!

— Я боюсь порезаться.

— С тобой всё ясно: советской тюрьмы тебе мало — захотелось в американскую.

Жора, который уже сам понял, что грабежи — это не его стихия, подавленный молчал. Потом робко произнёс:

— А если заняться рэкетом?.. Вот, я уже набросал. — Он вытащил из кармана листок бумаги и прочитал: — «Немедленно приготовьте сто тысяч долларов. Требую положить их в урну возле ресторана „Одесса“, в восемь вечера, восьмого числа… Иначе вам будет очень плохо: ваши заправки начнут гореть»…

— Кому это? — поинтересовался Лёва.

— Сеньке Косому. Он уже сделал миллион на бензине: разбавляет его водой. Пусть поделится!

Лёва взял у него листок и перечитал написанное.

— К твоему сведению, в Америке за рэкет дают такие же сроки, как и за ограбления. Хочешь попробовать — пожалуйста, но хотя бы обезопась себя. Письмо надо составить так, чтобы юридически тебя не могли обвинить в вымогательстве.

— Как это? — растерянно спросил Жора.

— Очень просто. Во-первых, не «требую», а «прошу»… Дальше сокращаем фразу: «Если не сделаете, будет плохо». И всё! Кому именно плохо, не пишешь, может, это тебе плохо, может, эти деньги нужны на лекарство.

— На зубы, — уточнил Жора и вытащил свою челюсть.

— Умнеешь на глазах, — похвалил Лёва. — Следующая строчка должна звучать так: «Почему бы вам не вложить тысяч сто долларов в благоустройство нашей Брайтон-Бич?.. Думаю, начать можно с урны возле ресторана „Одесса“, лучше всего вечером, восьмого числа, часов в восемь»… Вот в таком духе… И финал:

«…У вас очень опасный бизнес, много бензина, я так беспокоюсь, чтобы он не загорелся!..»

— Лёва, вы — гений! — Потрясённый Жора подбежал к Лёве и стал трясти его руку. — Спасибо! Когда я получу деньги, я с вами поделюсь!

— Не надо с ним делиться, — вмешалась Маня, — если ты что-то получишь, то только срок!..

Когда Тэза осталась одна, негласное шефство над ней взял Эммануил по кличке Чайник. Он не случайно попал в это повествование, поэтому я расскажу о нём поподробней.

Жил Эммануил в соседнем дворе, в огромной коммунальной квартире, в комнатке без окна, при кухне. Эта конура когда-то предназначалась кухарке, в ней, кроме раскладушки, на которой он спал, помещалась ещё этажерка. Нижние полки были завалены книгами, какими-то расчётами и чертежами, а на верхней — стоял самодельный телескоп, который он соорудил из подзорной трубы и десятка дополнительных линз. По ночам, когда кухня затухала и затихала, он тихонько выходил со своим телескопом, пододвигал к окну табуретку, влезал на неё, потом, раздвинув кастрюли с супом и банки с компотом, ставил ноги на подоконник, просовывал трубу в форточку и часами смотрел в небо. Но он не просто наблюдал — он искал свою звезду, голубую, шестиконечную.