— Я, Ильдар, думаю так: Фролов не пойдет на этот ложный ход. Ну, хотя бы по той простой причине: он до конца не уверен, что мы связываем убийство Древцова с его персоной.

— Но тогда кто же так с нами играется? К чему этот маскарад?

— Если исходить из твоего же предположения, дорогой мой следователь, — устало улыбнулся Александр, — о поиске Фролова уголовничками на важное дельце, то выходит: они устраивают тебе маскарад.

Ильдар задумался, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Возможно и так. — Ильдар вскочил. — Действительна так! Почему бы им по ходу не пустить дымовую завесу, чтобы на определенное время прикрыть его — он же им нужен. Пока следователь протрет глаза после дыма да разберется что к чему — время будет упущено.

— Вот именно. Тут надо еще подумать, почему неизвестный в поисках Космача обратился в мастерскую, где изготовляют ключи по индивидуальным заказам? Ясно: они думают так же, как и мы, поэтому и шарят в этом районе. Но мне кажется, что преследуется и другая цель: узнать, разыскивается ли Космач, а заодно прощупать, нельзя ли использовать мастерскую для своей цели.

— Пожалуй, вряд ли, Сашок, они будут обращаться за услугами в мастерскую. Это мякина, на которой хотят нас провести. Создают видимость — дескать, им нечего бояться, они честные люди и собираются воспользоваться мастерской для бытовых нужд. Я, конечно, понимаю — им нужны инструменты. Но второй раз в эти конторы они все-таки не придут.

Закиров взглянул на Александра, спохватился:

— Ох, остолоп же я — совсем утомил тебя. Заболтался.

Александр улыбнулся. Осунувшееся его лицо имело уже розовый оттенок. Но большие глаза выражали усталость. Он взглянул в окно.

— Кажется, дождик прошел? Может, подышим свежим воздухом?

— Пошли, пошли, Саша.

Уже в саду Жуков вытащил из кармана больничного халата небольшую книжку.

— Вот начал читать Державина — родоначальника русской поэзии. Сосед по палате дал. Производит довольно сильное впечатление.

— Не зря же восхищалась им в свое время Россия, — заметил Ильдар. — И Пушкин о нем писал. Н-да... Жили же такие люди! И время их прошло. Их время останется навсегда с ними. Наверное, им тоже, как и нам, простым смертным, казалось, что они не состарятся, и жизнь воспринималась как некая вечность. Но в чем они оба не ошиблись, так это в том, что дела их никогда не умрут. Им было легче.

— Это неизвестно, легче ли им было. Может быть, наоборот... Живи они дольше — принесли бы народу еще большую пользу. Неизмеримо большую, чем кто-либо другой. А может быть, каждый из них, особенно Пушкин, считал, что лучшие произведения — впереди. Поэтому великим людям уходить из жизни по-своему тяжело... Вот так-то, Ильдарчик.

Жуков сел на влажную скамейку. С шумом втянул в себя пьянящий воздух сада.

— А ты, кстати, читал стихи Гавриила Романовича?

— Кого? — переспросил Закиров.

— Значит, нет. Признаюсь — я тоже до этого не читал. Но ты все же, Ильдарчик, почитай, тем более что Державин — выходец из татар; впрочем, как и российский историк и писатель Карамзин.

— Иди ты!

— Вот и «иди ты». Прочти подстрочный текст на этой странице. — Александр передал Закирову раскрытую книгу. — Здесь написано: «Державин считал, что род его начинается от татарского мурзы Багрима».

— Точно... — опять удивился Ильдар. Он сел рядом с Жуковым и почесал затылок. — Уличил ты меня в невежестве.

Неожиданно где-то рядом сверкнула молния, и почти сразу же раздался оглушающий гром.

— Бежим, старик, — вскочил Жуков, — Сейчас ливень сыпанет!

Оба поспешили в палату.

Всю ночь лил дождь. Время от времени раскаты грома сотрясали оконные рамы, и Стеклов просыпался. Ныла нога. Часто вставая, ковылял на кухню. Курил. От скрипа половиц просыпалась Анастасия Федоровна, жена его.

Она чувствовала: с мужем творится что-то неладное. Тот никогда ей не рассказывал о своих служебных делах, но за многие годы совместной жизни она научилась определять, ладится у него на работе или нет.

— Поспал бы хоть маленько, Петя, все мечешься да мечешься, — полусонным тихим голосом промолвила она. — При таком вывихе покой нужен.

К утру сон совсем пропал. Петр Прохорович пытался не думать о своих служебных заботах. Сначала это удавалось, но потом горькие мысли о недавнем промахе вконец одолели, вытеснив из головы все остальное. Сегодня решил выйти на работу. Ему было невмоготу: два дня сидел дома.

В шесть утра он уже был на ногах. Встала и Анастасии Федоровна. Приготовила завтрак. Петр Прохорович включил радио: передавали сведения о военных действиях германских войск во Франции.